– Туда? А где Джадд?
– Какая-то больничка у заставы. Окружная мемориальная. Он из Нью-Йорка возвращался. Вот ведь ужас-то, а? Только-только посадил миссис Уайлдер на корабль, понимаете, теперь ей еще шесть дней… они же никак не смогут ее снять с корабля, верно?
Он покачал головой, отметая заботы о Кэй Уайлдер: ему с избытком хватало заботы о собственной жене. Он уже жалел, что вчера настолько с круга сбился, что рассказал Кэрол про Филадельфию – и про «Уиннинджер энд Ко». Весь прошлый год она гнала его обратно в Нью-Йорк, уверяла, что здесь ему никуда не пробиться, обзывала «мальчиком на побегушках у Джадда Уайлдера», никогда не упускала возможности обильно посыпать соль на раны его истерзанной гордыни, всякий раз заставляя его признать, что какая-то рекламная поделка, которую он приносил домой, чтобы занести в архивный файл, на самом деле ему не принадлежит, что Джадд отредактировал текст, изменил макет, а чаще всего вообще менял всю продажную задумку.
В «Крауч карпет» он задержался так долго (первого числа следующего месяца будет третья годовщина), потому что ходили упорные слухи, якобы Джадда должны сделать вице-президентом по сбыту. Таким образом, открывался путь ему, Талботту, к креслу директора по рекламе и продвижению товаров. Увы, всему есть предел, сколько еще мог терпеть беспрестанные шпильки Кэрол? Вчера, став управляющим по рекламе компании «Уиннинджер энд Ко», он, казалось, подошел к своей мечте едва ли не вплотную. А теперь вдруг стал понимать: это даже не бледная тень ее. С учетом прибавки на две тысячи в год, которую он получит, это все равно окажется худшим вариантом в сравнении с перспективой, столь нежданно открывшейся перед ним.
Он направился к двери своего кабинета, но его остановил вопрос Глории:
– Я так думаю, нам придется отменить совещание по конференции… – и даже не прибавила: – …так ведь? – пока он свирепо не глянул на нее.
Его мгновенную реакцию вызвала упрочившаяся неприязнь: он всегда считал Глорию хладнокровной стервой, – однако эту реакцию быстро перекрыло ошеломляющее воздействие перспективы, открывшейся после ее вопроса: ОН возьмется за проведение конференции?
Не отвечая на вопрос Глории, он вновь направился к себе в кабинет, глухой ко всему, что она там трещала про гранки отчета для акционеров, и на ватных ногах дошагал до стола. Зажег сигарету – действие, ставшее осознанным только после того, как он разглядел дико взметнувшееся пламя зажигалки. Уставившись в календарь, разглядывал числа, как смачные грозные предупреждения о том, что предстояло сделать: написать речи, поставить скетчи, подобрать актеров, провести репетиции, изготовить цветные слайды и… конца этому не было видно.
Аллену Талботту было не занимать того, что, по собственным его меркам, могло сойти за самообладание. Он не сомневался в своих способностях с успехом провести конференцию, при том только условии, что ему предоставят достаточно времени для составления последовательного плана церемонии и его осуществления с точным распределением обязанностей каждого. Однако ему не по силам (да он и не осмеливался) было тягаться с театром одного актера, какой Джадд Уайлдер устраивал каждый год, виртуозным спектаклем человека, которого лишь подстегивали упущенные крайние сроки, сценарии, выхваченные прямо из пишущей машинки и подхватываемые актерами, уже вышедшими на сцену. Сумасшедший во всем беспорядок, где, казалось, сам черт ногу сломит, пока в последний момент все не встает на свои места, и – очередная потрясающая конференция. «Такой еще не бывало!» – таков был всегдашний всеобщий приговор, произносимый под оглушительные аплодисменты, когда Джадд выходил на сцену, чтобы поблагодарить всех, кто «так много сделал», притом что всякому было известно: эта конференция его и только его.
Аллен Талботт затушил в пепельнице недокуренную сигарету. Надо быть дураком, чтобы подражать Джадду. Какую бы прекрасную конференцию он ни устроил, она все равно покажется дурнушкой в сравнении с театрализованными зрелищами Джадда. И эта тень всегда будет укрывать его. Даже если Джадд не вернется…
Зазвонил телефон.
– Доброе утро, Аллен. Это Роджер Старк, – уже первая, холодно невозмутимая, фраза звонившего давала речевой портрет этого человека.
Аллен Талботт, если когда и заглядывал в кабинет вице-президента, то лишь мельком: управление рекламы и продвижения товаров было одним из немногих подразделений, все еще напрямую подчиненных мистеру Краучу, но поскольку Роджер Старк вел общий надзор по всем вопросами финансирования, он время от времени позванивал, интересуясь проблемами бюджета на рекламу. Всякий раз при звуке его голоса в воображении рисовалась одна и та же картина: мужчина в стильном кресле за рабочим столом, выписанным из Дании, такой же бесстрастный, как и развешанные на стенах строго геометрические картины в стиле Мондриана, все эмоции Роджер Старк столь восхитительно контролировал, что ни малейшая деталь в нем никогда ни выдавала его чувств. Возможно, как раз эта изощренная непроницаемость больше всего и привлекала Аллена Талботта, хотя, на чем бы ни основывалось интуитивное уважение, он никогда не позволял себе разделять ни неприязни, с какой относился к этому человеку Джадд Уайлдер, ни его настороженности к тому, как быстро обретает Роджер Старк весомость в управлении компанией.
– Если в данный момент вы ничем серьезным не заняты, – произнес Старк, голос которого вздымался с легкостью спиралью уходящего вверх сигаретного дымка, – то, может быть, заглянете ко мне в кабинет поболтать.
– Слушаюсь, сэр, мистер Старк, конечно же, приду, – сказал Аллен, голос которого звучал чересчур уж заинтересованно, чересчур озабоченно, совсем-совсем не так холодно, отстраненно и бесстрастно, как хотелось самому Аллену.
6
Хотя Аарон Карр узнавал все больше и больше о Мэтью Р. Крауче и «Крауч карпет Ко», познания его о Джадде Уайлдере не расширялись, по его же собственной вине главным образом. Заинтересовавшись признанием президента в том, что тот когда-то пережил душевную травму, он убедил мистера Крауча рассказать об этом, совсем не ожидая, что старик выплеснет на него всю историю своей жизни. Тем не менее случай был занимательный, тем более что он подтверждал кое-какие наблюдения Карра, сделанные в первый год его работы в клинике Аллисона.
В том обилии историй болезни руководителей высшего звена, которыми располагал архив клиники, Карр наткнулся на такое, о чем никогда не подозревал. Поразительно высокий процент пациентов-мужчин, которые по мере продвижения на самый верх переносили недуг, едва не кончавшийся катастрофой для их тела или души. У одних имел место сердечный приступ, у других серьезное желудочно-кишечное расстройство, а порой недуг неопределенно обозначался как «нервный срыв». Взятые в отдельности, эти случаи не выявляли ничего существенного. Но когда Карр свел их все вместе и прибавил разводы и прочие потрясения в личной жизни, влиявшие на эмоциональный стресс и переутомление не меньше, то стал очевиден взрывной рост числа подобных «срывов» у тех, чей возраст колебался около середины пятого десятка, как написал он вчера вечером, «силы давно нараставшего напряжения взметаются в своего рода эмоциональный ураган».
