Карр покачал головой, вновь поразившись узости колеи однопутного разума Крауча.
– Как бы то ни было, имя свое Джадд получил от него, от своего деда. Так, посмотрим, что я еще смогу вспомнить. – Мелькнула мысль: – Может, вот это поможет вам понять, что он был за парень. Там, в Айове… да, то была Айова, теперь я уже уверен в этом, он подготовил нечто вроде маскарадного шествия. Модно, что ли, было затевать такое, когда разыгрывают целое представление из истории той или другой местности. Отменное, должно быть, получилось действо, полагаю. Если не ошибаюсь, «Лайф» целую статью про это напечатал. А в статье только и говорилось, что о Джадде, как он все это представление срежиссировал. Настоящее достижение для парнишки, который еще в школе учился, – сотворить зрелище настолько хорошее, что о тебе в самом «Лайф» написали.
– Да, действительно, – согласился Аарон Карр, – осторожно избегая, впрочем, выказывать особое восхищение или удивление. Как ни гнал он это от себя, все же почувствовал, что в нем пробуждается интерес. Он давно подозревал, что сильная творческая жилка предполагает расположенность к предынфарктному синдрому, и не было лучшего указателя на врожденные творческие способности, чем их проявление в юности, особенно если такое проявление оказалось плодотворным.
– Вот так и получилось, что он поступил в колледж, – продолжал Крауч. – При всей той шумихе вокруг имени Джадда, Колфакский колледж предложил ему стипендию. Вы, полагаю, слышали про Калфакс. Он тут неподалеку, у Миллбурга. Там много возятся со всякой театральной ерундой. Один из самых больших факультетов у них.
– Значит, прежде всего мистер Уайлдер заинтересовался театром? – задал вопрос Аарон Карр. – До того как он занялся бизнесом, я имею в виду.
– Бизнес не настолько уж отличается, – возразил Крауч. – Вот, возьмите конференцию, какую он каждый год устраивает для нас… Я немало перевидал спектаклей на Бродвее, которые и в подметки ей не годятся.
– И очередная, насколько я понимаю, должна состояться очень скоро.
Крауч удивленно взглянул на врача:
– Надеюсь, он не волновался из-за этого, а?
– Волновался, вполне определенно, я бы сказал. Когда я его вчера впервые увидел, он настоятельно твердил, что должен выйти отсюда сегодня днем… Какое-то важное совещание по конференции. А когда его везли в палату, он пытался уговорить одну из сестер достать ему диктофон, чтобы можно было…
– Боже праведный! Только – вот вам Джадд. Вот что, послушайте… Передайте ему, чтоб он забыл об этой чертовой конференции. Мы попросту перенесем ее, вот и все. Какого дьявола, вовсе не обязательно, чтобы она проходила весной. Осень ничуть не хуже, а может, и лучше. Непременно передайте ему это. Скажите, что мы откладываем конференцию до той поры, пока он на ноги не встанет. Это должно успокоить его.
– Я уверен, что успокоит, – тепло поддакнул врач, несколько тронутый проявлением человечности в президенте компании.
– Еще что-нибудь его беспокоило?
– Нет, насколько я знаю, – пожал плечами доктор Карр, но тут вспомнил про запись, сделанную миссис Уэлч во время дежурства. – Ах да, ночью он и вправду о чем-то говорил, кажется, про какую-то поездку в Сан-Франциско.
– Сан-Франциско? – озадаченно переспросил Крауч. – Так ведь он только что вернулся оттуда, всего несколько недель назад. Нет, я не знаю, что тут к чему. В общем, и это тоже – побоку. Обо всем, что необходимо сделать, мы позаботимся. Передайте ему это.
– Передам, – согласно кивнул Карр, которому было приятно отметить, сколь разительно отличается Мэтью Р. Крауч от холодных бесчувственных президентов корпораций, с которыми ему так часто приходилось иметь дело. Почти неосознанно он потянулся к блокноту. – Итак, продолжим со времени поступления в колледж. Сейчас ему сорок четыре года. Выпуск у него, должно быть, пришелся примерно на начало войны.
Крауч вскинул голову, кивая:
– Помнится, он мне как-то говорил о том, как ему дали окончить колледж раньше, чтобы он смог в армию записаться.
– Знаете что-нибудь про то, где и как он служил?
– Он там у них занимался кинематографом, это я знаю. Ставил учебные фильмы, какие в армии использовали.
Вспыхнула искорка, высветив надежду использовать это как зацепку и попробовать установить личные отношения, точку соприкосновения, которая поможет развить понимание.
– А вы случайно не знаете, он не в Астории был? Там во время войны находился крупный армейский киноцентр. Они взяли себе старую студию «Парамаунт» на Лонг-Айленде.
– Я знаю, что какое-то время он был где-то поблизости от Нью-Йорка.
Карр сделал пометку, пояснив:
– Я вырос в Астории, жил всего в нескольких кварталах от студии. Почему и сумел узнать кое-что об этом.
– Не знаю, долго ли он там пробыл. Если вообще был именно там, – продолжил Крауч. – Довольно долго он служил за границей, это я точно знаю.
– Европа?
– Скорее Индия. Помнится, про нее он больше всего рассказывал.
– Индия? – переспросил Карр, разжигая еще одну загоревшуюся огоньком искорку. – Вот это совпадение. Молодой врач, который доставил мистера Уайлдера на «Скорой» вчера вечером, сам из Индии.
Крауч рассеянно кивнул:
– Мы когда-то много ковровой шерсти получали из Кашмира, Афганистана, Тибета. Как раз поэтому-то я и запомнил разговоры Джадда про Индию.
Врач кивнул, в очередной раз убедившись в узости мыслей президента компании. – А к вам он пришел когда?
– В августе пятьдесят второго, – тут же отчеканил Крауч.
– Если учесть, что демобилизовался он в сорок пятом или в начале сорок шестого, – подсчитывал Карр, – то до того, как он пришел к вам, остается еще примерно лет семь. Чем он занимался?
На лице Крауча заиграла озорная улыбка:
– Все же здорово, что дело было во времена, когда мы о нынешних заковыристых кадровых службах понятия не имели. По теперешним-то понятиям, при том послужном списке, что у Джадда был, все кадровики от него открестились бы еще прежде, чем он заявление о приеме на работу успел написать. Он нигде больше года-другого не задерживался: кино, радио, телевидение, представления на сцене, – всего, чем он занимался, я и не знаю.
– Но вы взяли его к себе заниматься рекламой?
– Я думал, что он рекламщик, – хмыкнул Крауч. – Это только потом я узнал, что он в этом рекламном агентстве всего год как работает. Во всяком случае, никак не больше этого. Может, мне лучше рассказать вам, как я решил взять его на работу?
Врач согласно кивнул, надеясь, что соглашается вовсе не на продолжение повести о жизни Мэтью Р. Крауча.
– Было это весной пятьдесят второго, – повел рассказ президент. – Я тогда в жуткой дыре сидел. Едва до самого донышка не доставал. Трудно в такое поверить, учитывая, как теперь дела крутятся, но бывали недели, когда я не знал, откуда взять денег, чтобы выплатить людям зарплату. Все, чем я владел в этом мире, держалось на возможности продать штуку шерстяного ворсового ковра. У других фабрики перешли на вискозу, и они заполонили весь рынок этим чертовым тряпьем…
