Подходя к больнице, Кэй заметила доктора Карра, стоявшего у окна своего кабинета и наблюдавшего за ее прибытием. Она приветственно вскинула руку, а он ответил ей жестом, означавшим, что ему нужно переговорить с ней. Она улыбнулась, показывая, что поняла, хотя на самом деле несколько тушевалась. Искреннему желанию еще раз поговорить с доктором противостояло памятное ощущение сильного разочарования, охватившее ее во время их последней беседы. В воскресенье он больше часа втолковывал ей, как стресс приводит к закупорке коронарных сосудов, разъяснял теорию поведенческого предынфарктного синдрома на примере того, что случилось с Джаддом, поразив ее своими обширными познаниями о муже, кое-чего даже она никогда не замечала, пока доктор не обратил на это ее внимание. Несмотря на смущение от признания того, что Аарон Карр оказался и наблюдательнее и понятливее ее самой, в целом беседа многое разъяснила, ее доверие к доктору Карру возросло, и она решилась рассказать ему все, что могла, о Джадде и его работе.
В понедельник они не виделись, зато долго беседовали во вторник, и даже еще откровеннее, чем в воскресенье, а потому она охотно согласилась продолжить разговор на следующий день. За ночь, однако, его отношение, по-видимому, изменилось, доктор уже больше не предполагал, что стресс, приведший Джадда к инфаркту, создавался его работой. Он задавал ей множество вопросов о прошлом, все глубже и глубже копался в их супружеских отношениях, и, невзирая на осознанное решение быть полностью честной и откровенной, она почувствовала, как в ней поднимается резкое неприятие. Она была более чем готова содействовать тому, что могло бы оказать помощь, однако направленность некоторых расспросов доктора Карра поневоле приводила ее к мысли, что доктор больше заинтересован в завершении научного опыта, нежели в том, чтобы помочь ей, и это подозрение только усилилось, когда он обронил фразу о работе над книгой.
Тем не менее всяческие сомнения были мимолетны, их основательно теснила признательность за столь многое, что Кэй почерпнула от доктора, и она ждала очередной беседы. В четверг, однако, Карра нигде не было, а вчера она его лишь мельком увидела в коридоре, уже уходя из больницы. У нее накопилось больше десятка вопросов, но сейчас, увидев его ждущим ее в вестибюле, она по тому, как он пригласил ее пройти с ним в кабинет, почувствовала легкую дрожь: предстояло явно что-то важное, – и острота ожидания ничуть не убавилась, когда доктор помог ей сесть и она взглянула на его рабочий стол. С него было убрано все, кроме папки, на которой стояло имя Джадда.
Сев за стол, доктор Карр заговорил:
– Ваш муж поправляется очень хорошо, миссис Уайлдер, в самом деле очень хорошо. За последние два дня: вчера днем и сегодня утром – я сделал его полное обследование, и вряд ли его физическое состояние могло бы удовлетворять меня больше.
– Приятно слышать, – откликнулась она, и слова ее прозвучали бы искреннее, если бы не заметила она, как вопреки невозмутимости речи доктора пальцы его левой руки нервно отбивали быструю дробь на папке.
– Итак, пришло время, когда надо принимать решение, – продолжал доктор все тем же выдержанным тоном, но при этом Кэй видела, как теперь уже его правая рука проделывала быстрые нервные движения, проходясь всей пятерней по волосам, пощипывая сведенные в трубочку губы, потягивая мочку уха. Потом, неожиданно сняв очки, доктор спросил: – Насколько он поразил вас, миссис Уайлдер, – состоянием ума, в психологическом отношении?
Она медлила с ответом, ожидая подсказки, и тогда доктор Карр задал наводящий вопрос:
– Говорил ли он вам что-нибудь о возвращении на работу?
– Нет.
– Ничего? – спросил доктор. – Совсем ничего?
– Нет, ни единого слова.
Доктор Карр кивнул, и по выражению его лица можно было понять, что он слышал именно то, что, как и опасался, было правдой.
– Сказал ли он что-нибудь о мистере Крауче?
Кэй покачала головой:
– Ничего с того дня, когда тот побывал здесь.
– Что-нибудь о мистере Старке?
– Ну, в тот день, когда я вернулась… я вам рассказывала об этом…
– Да, я помню. Но с тех пор он ничего не говорил?
– Нет, даже имени его не упоминал.
И снова доктор Карр кивнул, сохраняя на лице еще более отчетливое выражение подтверждения своих опасений.
– Говорил ли он что-то о возвращении домой?
– Нет.
– Какие-либо жалобы на больницу: питание, лечение, то, как за ним ухаживают?
– Нет, он, по-видимому, всем доволен, совершенно удовлетворен.
– Боюсь, что даже слишком, – пробормотал доктор едва слышно, помолчал немного, а потом словно бы принялся размышлять вслух: – К этому времени мужчина его темперамента… Он должен бы стены крушить, чтобы выбраться отсюда. – Он устремил на нее неожиданно пронзительный взгляд. – Как вы это расцениваете?
– Я… в общем, даже не знаю, что и сказать. Меня это беспокоило немножко, то, что его ничего не интересует, кроме… – Кэй умолкла, полагая, что доктор Карр ее не слушает.
Он, однако, оказался тут как тут:
– Кроме чего?
– Того, что здесь происходит. Я имею в виду – в больнице. Такое впечатление… В общем, он будто бы все остальное из головы выбросил. Не знаю, может, это для него и лучше всего…
– Нет, – перебил ее доктор Карр, да так резко, что, сам почувствовав это, слегка улыбнулся, извиняясь. – Меня это тоже беспокоило.
– Он и с вами тоже не разговаривал? – спросила она, поражаясь, когда доктор в ответ отрицательно повел головой, но и испытывая некоторое облегчение: оказывается, нежелание Джадда говорить о будущем ограничивалось не ею одной.
– В таком поведении нет чего-то необычного, разумеется, – говорил доктор Карр. – По сути, оно довольно обыкновенно, мы такое наблюдаем чаще, чем любое другое: человек настолько напуган инфарктом, что более чем расположен укрыться, как в норке, в прелестной удобной больничной палате, и пусть остальной мир катится себе мимо. Только должен сказать, не этого ждал я от вашего мужа. Я полагал, что у нас будут трудности противоположного рода: попытаться сдержать его, взять под контроль все его порывы и энергию.
Осторожно она подала голос:
– Вы действительно думаете, это из-за того, что он напуган?
Карр пристально глянул на нее:
– А вы нет?
– Я полагаю, может, он и напуган больше, чем по виду скажешь.
– Но вы так не считаете?
– А не могло бы быть так… В общем-то, ведь не о своем же сердечном приступе он говорить отказывается, а о том, что в компании происходит.
– По-вашему, именно этого он старается избегать – разбирательства в нынешних делах «Крауч карпет»?
– О, не знаю, возможно, я ошибаюсь.
– Скажите мне вот что: есть ли, на ваш взгляд, такая возможность, что он вдруг решит не возвращаться?
