Впрочем, религией деизм можно назвать с очень большой натяжкой. Дело в том, что он хотя и не отвергает важную роль Бога в деле строительства мироздания, тем не менее не предполагает его повседневного участия в жизни людей, минимизируя его функции. Бог в деизме — лишь создатель Вселенной. Все остальное — в руках человеческих. Сотворив мир и законы, которые следует соблюдать, Создатель словно завел часы, которые теперь тикают без его помощи. Поскольку Бог трансцендентен миру, т. е. находится вне его, постольку он непознаваем и индифферентен к происходящему в мире.
Нетрудно догадаться, что положение о Боге втиснуто в концепцию лишь для того, чтобы отдать дань традиции и только. Рационализм здесь граничит с атеизмом. По этой причине деизм наряду с родственными ему учениями — теизмом и пантеизмом, нередко причисляют к псевдорелигиозным системам мышления. От христианских мыслителей можно услышать даже обвинения деистов в богоборчестве. В том самом богоборчестве, в котором, между прочим, обвиняют и иудеев. Деистом, например, был Вольтер, выступивший с призывом «раздавить гадину», имея в виду католическую церковь
[41].
То, что иудаизм в его ранней редакции, т. е. учение саддукеев, был тождествен деизму, не является такой уж тайной. Вот что пишет А.И. Осипов в книге «Путь разума в поисках истины», упоминая саддукеев в контексте повествования о деизме: «Так, иудейское учение саддукеев при полном соблюдении культа ветхозаветной религии отрицает важнейшие истины: существование духовного мира, души человека, вечность жизни (они «говорят, что нет воскресения, ни ангела, ни духа» (Деян. 23:8)). Саддукейство поэтому, находясь даже в системе религии, не является таковой, но оказывается очевидным материализмом и, фактически, атеизмом».
Но как совместить взгляды на Бодена и Чербери как на творцов деизма с представлениями о глубокой древности этого учения, вытекающей из тождества его с ранним иудаизмом? Нет ничего проще. Надо только допустить, что в трудах указанных авторов он лишь в очередной раз проявился. Что же касается названия деизма, которое родилось даже позже указанных авторов и по этой причине как будто не может совпадать семантически с более ранним по происхождению названием иудаизма, то на этот счет есть следующие соображения. Не исключено, что слово «иудаизм» было занесено в Библию задним числом более поздними переписчиками, уже знакомыми с деизмом»
[42].
Становится очевидным, что Рим для евреев был отнюдь не тюрьмой и даже не просто родиной. Он был для них, что называется, «окучиваемой» территорией. Но, как мы увидим позже, господство «богоизбранных» проявлялось не только в религиозной сфере. О разносторонности еврейских интересов я уже говорил в связи с перечнем еврейских профессий в период, непосредственно предшествующий антиеврейским реформам Иннокентия III. Осталось лишь дополнить сказанное соображениями о направленности их деятельности в дохристианское время. Впрочем, об этом — в следующем разделе.
Все это не означает, что библейская история об основании евреями государства Израиль на землях Ханаана из пальца высосана. Она правдива, но правдива лишь в той мере, в какой повествует о той самой империи, которую принято называть «древнеримской». Соответственно и прообразом истории о распаде Израиля на Израиль же и Иудею вследствие поклонения его обитателей «чужим богам» послужила реальная история раскола этого самого «Рима» на западную и восточную части из-за рождения христианства и возникших по этому поводу разногласий.
История эта больше известна нам в виде «романа» о падении «Первого Рима» и образовании «Византии» или «Второго Рима». (Собственно, слово «роман» и являлось первоначально названием римских хроник.) В этом «романе» обновленный за счет идей раннего христианства и уменьшившийся до размеров Иудеи Израиль представлен «Византией», появившейся как бы из ниоткуда и как бы не в связи с экспансией христианства. Просто Константину I, как объясняют историки, взбрело в голову перенести столицу империи из Италии в маленький городок Византий на Босфоре. Якобы варвары стали одолевать. Так и хочется спросить: а на Босфоре варваров разве меньше было?
Как бы то ни было, а страна иудейских «жрецов» превратилась в страну «греков», что становится очевидным не только по результатам сравнительного анализа историй двух государственных образований, но и благодаря бросающемуся в глаза сходству в написании слов «жрец» и «грек» (Greece).
Как видно, об истинной подоплеке постигших империю катаклизмов из самого «романа» о Риме догадаться трудно, не вспомнив библейскую историю. Так же нелегко понять без нее, что Первый Рим по сути и по расположению своей метрополии был больше Византией, нежели итальянским Римом, хотя и включал в себя последний. Римскую историю нельзя рассматривать в отрыве от библейской или объявлять какую-то одну из них фикцией. Обе они описывают, каждая по-своему, одно и то же явление.
Здесь следует внести уточнение. Древнеримская история — не единственный и не самый близкий к реальности оригинал библейской. Скорее это промежуточное звено в цепи прообразов. Настоящий оригинал — история крестовых походов. Крестоносцы — вот кто стал первичным прототипом римлян Тита, «замирявших» непокорную Иудею. Они же выступили и в роли «варваров-ариан», обрушившихся на многострадальный Рим — на самом деле византийский, конечно.
Именно крестоносцы, основавшие в Палестине Иерусалимское королевство, были представлены в Библии в виде израильтян, основавших после сорокалетних странствий по пустыне Синайской государство в той же Палестине. Не случайно в клермонской речи Урбана II промелькнуло упоминание о земле, «текущей молоком и медом» («Начните путь к Святому Гробу, исторгните землю эту у нечестивого народа, землю, которая была дана Господом нашим детям Израилевым и которая, как гласит Писание, течет млеком и медом»), заставляющее вспомнить слова призыва Моисея к завоеванию Ханаана: «Я… иду избавить его (народ Израиля) от руки Египтян и вывести его из земли сей в землю хорошую и пространную, где течет молоко и мед». [Исх. 3:8].
Кстати, упоминание о «детях Израилевых», под которыми в тексте подразумеваются те же римляне-крестоносцы, также работает на версию об Израиле как копии «Рима», в данном случае — «Священной Римской империи», современницы Крестовых походов.
Здесь следует оговориться. Возможно, при написании «романа» о «древнем» Риме история Крестовых походов была использована лишь фрагментарно. То есть на самом деле древнеримская история — это все-таки отдельная история, но со вставками из хроник Средневековья. Думать так заставляет следующее обстоятельство. Если в сюжете о падении Первого Рима и рождении Византии речь идет о смене протоиудаизма (саддукеизма) ранним христианством (арианством), то накануне Крестовых войн Запад уже «дорос» до несторианства и камнем преткновения между ним и все еще арианской Византией стало пресловутое «филиокве» — последний этап эволюции христианства, по завершении которого оно (по крайней мере на Западе) приняло более-менее законченный вид. Именно в это время, — а это, по мнению историков, был 1054 год, — родилось то, что называется ныне католицизмом. Но в это же время оформился и окончательный разрыв Запада с Востоком, где идеи католицизма не нашли поддержки. «Фи-лиокве» обозначило водораздел между ветвями христианства, сохранившийся и поныне. Напомню, что тезис о «филиокве», фиксирующий возможность исхода Духа Святого и от Сына (filioque — «от Сына»), так и не был принят православной церковью.
