Но и Бонифацию VIII предшествовал Целестин, правда, в этом случае уже пятый. Причем этот Целестин V так же был связан с Колонна, как и Целестин III. Это вытекает из того факта, что до своего избрания папой он был монахом-отшельником, выдвинутым на этот пост большой группой францисканцев-спиритуалов, а клан Колонна в лице кардиналов Джакомо и Пьетро Колонна как раз и представлял данное братство, проповедующее идеалы бедности и нестяжательства.
«Крестовый поход» в «Палестрину» против схизматиков, проповедующих идеалы бедности и нестяжательства, составляющие суть старой веры и того же ислама — вам это ничего не напоминает? Здесь аналогия не только с палестинской кампанией и ее идеологией. На этих же идеалах строили свою деятельность и катары, против которых ополчился в свое время Иннокентий III.
Что касается отличий между поступками пап, то они легко устраняются при детальном анализе. Например, Иннокентий III был, по распространенному мнению, союзником французского короля, тогда как Бонифаций VIII — его ярым противником, что роковым образом сказалось на его судьбе.
Но если внимательно приглядеться к биографии Иннокентия III, то можно убедиться, что не все так просто: разногласия с королем — и достаточно серьезные — в ней также имели место. Правда, в данном случае они не привели к столь плачевному итогу, но это только подтверждает ту мысль, что при создании образа Иннокентия были использованы фигуры двух пап — врага короля Бонифация VIII и его союзника Климента V.
Конкретно же об этих разногласиях можно сказать следующее. В 1208 году Иннокентий III наложил на Англию интердикт, т. е. своего рода отлучение от церкви. Сие было предпринято из-за того, что король Англии Иоанн
Безземельный (1167–1216) отказался признать назначенного Римом архиепископа Кентерберийского. Отлучен от церкви был и сам король. Не видя другого выхода, Иоанн покорился, признав себя вассалом папы. При этом ему удалось выторговать у папы отмену «Великой Хартии вольностей» — документа, сильно урезавшего полномочия короля и подписанного им под нажимом баронов в 1215 году.
Ввиду того, что отношения с «туманным Альбионом» наладились, папа запретил французскому королю воевать с ним, на что тот заметил: «Папе нет дела до того, что происходит между королями». Иннокентий тогда наложил интердикт и на Францию.
Этим инцидентом разногласия не исчерпываются. Есть еще сведения о конфликте по поводу семейных отношений Филиппа II. Папа был возмущен тем, что король отверг свою жену, Ингеборгу Датскую, дочь короля Дании, и женился на Агнессе Меранской. Тогда тоже был наложен интердикт.
Может показаться, что конфликт этот был недостаточно серьезным для того, чтобы набросить тень на гармонию между правителями, не говоря уже о том, чтобы сравниться по своему резонансу с распрей между Филиппом IV и Бонифацием VIII. Это не так. На самом деле он взбудоражил Францию ничуть не менее даже знаменитого Каносского унижения Генриха IV, всколыхнувшего Германию в 1077 году, а поэтому вполне может быть упомянутым в данном контексте
[74].
Случилось так, что Филипп II предпочел своей законной жене дочь одного из тирольских князей — красавицу Агнессу Меранскую. Обуреваемый страстью, он потребовал развода у жены, на что получил твердый отказ. Не видя другого выхода, Филипп заключил Ингеборгу в монастырь и женился на Агнессе, невзирая на церковные каноны.
Понятное дело, понтифику, которым тогда был предшественник Иннокентия на этом посту, Целестин III, это не понравилось. Да еще Кнут IV, отец Ингеборги, обратился к нему с жалобой на неподобающее поведение Филиппа в отношении дочери. Тем не менее робкий Целестин решился лишь на отмену распоряжения короля о расторжении брака.
Продолжение истории пришлось уже на период понтификата Иннокентия III, который был человеком гораздо более решительным. В декабре 1198 года понтифик направил в Париж кардинала Петра Капуанского с наставлением во что бы то ни стало образумить зарвавшегося самодержца. Увещевания, однако, не подействовали. Даже письмо, в котором сам папа в решительных выражениях потребовал от короля соблюдения церковных и моральных канонов, не возымело эффекта. Филипп был непреклонен.
И вот в январе 1200 года французское духовенство собралось на Вьеннский собор. Под звон погребальных колоколов папский легат в черных ризах объявил об отлучении целой страны от церкви из-за грехов ее правителя. Современному, не столь религиозному человеку это трудно понять, но страна тотчас была погружена в траур. По словам очевидцев, люди так скорбели, что, казалось, настал Судный день. Отлучение должно было продлиться до тех пор, пока король не образумится и не восстановит status quo.
В течение восьми месяцев король противился введению интердикта, угрожая конфискацией и даже смертью священнослужителям, исполнявшим его. Но все было напрасно, и в сентябре 1202 года, не видя другого выхода, он выполнил папские требования, разведясь с Агнессой и приблизив к себе Ингеборгу.
История, однако, на этом не закончилась. После смерти Агнессы во время родов (по другим сведениям — после родов) Филипп так возненавидел Ингеборгу, что вторично бросил ее в каземат. Папе опять пришлось выручать страдалицу. Только ввиду перспектив победы над Англией в содружестве с папой Филипп окончательно сблизился с Ингеборгой. Государственные интересы, наконец, превозмогли в нем личное начало.
Возможно, кому-то сходство данной истории с историей взаимоотношений Филиппа Красивого с папством не покажется очевидным. Будто бы и по содержанию они различны, и по последствиям. Но не будем торопиться с выводами. Действительно, конфликт любвеобильного Филиппа Августа с папой возник на почве различия взглядов на брачные отношения, чем как будто не отличается история противостояния с папством Филиппа IV, пронизанная финансовыми спорами
[75].
