Нарочито демонстративным выглядит и катарское причисление самих себя к «добрым христианам». Куда больше подходит им название «добрые люди», которым, к слову сказать, они называли себя чаще. (Впрочем, если не ограничивать христианство узкими католическими рамками, то можно считать их и христианами.)
Невзирая на преобладающее в научных кругах стремление представить катар антисемитами, по крайней мере, по отношению к ветхозаветным установлениям, часть исследователей в этом не столь прямолинейна: «Видя в Ветхом Завете в основном творение Сатаны, они все-таки брали из него то, что им подходило, толкуя это символически»
[84].
Да и сами катары с евреями неплохо ладили между собой, что особенно заметно на фоне далеко не безоблачных отношений между евреями и христианами. Об этом говорит и тот факт, что наиболее активно были заселены евреями именно катарские области Европы — юг нынешней Франции и Испания. Позволю себе еще раз процитировать Мишле: «В эту французскую Иудею, как справедливо называли Аангедок, проникли восточные верования: персидский дуализм, мистицизм и манихейство… Руководители брабансонов и альбигойцев, прикрываясь учением Аристотеля, тайно проповедовали пантеизм Аверроэса, тонкости каббалы и вообще иудейские идеи».
Или вот еще: «Евреи могли здесь (в Аангедоке. — Г.К.) жить, не испытывая преследования и давления; им позволяли занимать официальные должности; сеньоры и даже прелаты охотно доверяли им заведование своими финансами, управление своими доменами. Иудеи на глазах у всех богатели за счет торговли и ремесла: Нарбонн насчитывал тогда около трехсот еврейских торговых домов, имевших филиалы в Пизе и Генуе. Почти повсюду рядом с церковью как ни в чем ни бывало возвышалась синагога»
[85].
Впрочем, тема еврейского присутствия на катарском Юге далеко не исчерпывает содержания проблемы катарско-тамплиерских связей. Поэтому перейдем непосредственно к верованиям. Это направление более перспективно, несмотря даже на то, что данный вопрос до сих пор окутан таинственным флером.
На самом деле то, во что верили тамплиеры — не такая уж и большая загадка. Сохранению атмосферы таинственности здесь способствует не отсутствие сведений, — их предостаточно, — а неверная расстановка событий на хронологической шкале с вытекающими из этого ложными стереотипами в отношении роли ордена в крестоносном движении. Просто телега здесь была поставлена впереди лошади, что и породило загадочность.
Официальная версия гласит, что орден был официально утвержден при непосредственном участии ярого христианского проповедника Бернара Клервосского — непримиримого врага катаров и прочих еретиков, а окончил свои дни в качестве сборища распущенных солдафонов, плюющих на распятие и целующих кота под хвост, как это следует из материалов процесса. Ошибки здесь быть не может: эти «безбожники» поначалу были настолько милы св. Бернару, что именовались его «возлюбленными чадами».
Возможна ли такая эволюция, или, точнее, деградация? И второй вопрос: мог ли так ошибиться в своих подопечных знаменитый и наверняка проницательный монах?
Еще официальная версия гласит, что тамплиеры были непримиримы к врагам христианства, и в тех случаях, когда их ставили перед выбором — принятие ислама или смерть — всегда выбирали смерть. Их ненависть к «неверным» выглядела настолько неподдельной, что о ней слагали легенды. Это опять-таки невозможно согласовать с положением об их последующем отступлении от заповедей христианства.
То ли дело — обратная последовательность. В этом случае все становится на свои места. Орден под нажимом папства и французского короля избавляется от «еретиков» (на самом деле протоиудеев) в своих рядах и превращается в доблестного защитника христианских ценностей на Востоке и беспрекословного исполнителя папской воли. Строители храмов и финансисты становятся еще и воинствующими католическими монахами.
Тут и св. Бернар на месте. Он, как и тамплиеры, совсем недавно переметнулся из лона провизантийской, протоиудейской церкви, одним из опорных пунктов которой на Западе был его родной монастырь с подозрительным названием «Сито» (вспомним, что несчастного де Моле сожгли на «Еврейском» острове, являющемся частью парижского острова Сите), в стан антивизантийской коалиции, возглавляемой французским королем
[86].
Рис. 6. Рыцари-тамплиеры. Обратите внимание на крайнюю слева фигуру. Вылитый раввин, не иначе
Удивляться тут нечему. Наиболее агрессивно набрасываются на вероучение его вчерашние адепты. Протекция сообществу богохульников удивляет куда больше.
Вполне закономерно в рамках данной версии выглядит и приобретение орденом статуса «нового рыцарства», совершенно необъяснимое в рамках традиционных представлений. Если тамплиеры до собора были такими же примерными католиками, как и после него, то, выходит, «новое рыцарство» принципиально ничем не отличалось от «старого» и смысла в его законодательном оформлении, — тем более, с такой громкой помпой, — не было.
И вот из цитаты, приведенной в качестве эпиграфа, мы узнаем, что действительно до Бернара орден был вовсе не «таким, каким мы его знаем».
Могут возразить, что статус «нового рыцарства» вовсе не предполагает смены религиозной ориентации. Будто бы «новый рыцарь» на самом деле есть рыцарь и монах в одном лице. Этот симбиоз стараниями Бернара якобы пришел на смену безыдейному и меркантильному светскому воину, что и составило искомую «новизну». На эту мысль наводит коротенькая главка из «Похвалы», посвященная изъянам «мирской» военщины.
Можно было бы во все это поверить, если бы не одно маленькое «но». Монашествующие рыцари до появления труда св. Бернара уже существовали. Ими были хорошо известные иоанниты или госпитальеры, орден которых был основан в Иерусалиме еще в 1080 году, т. е. за 38 лет до появления ордена тамплиеров и за 49 лет до его утверждения в Труа.
Так что «новизна» тамплиеров заключается вовсе не в их статусе монашествующих рыцарей. Судя по всему, главка о мирском рыцарстве появилась в труде Бернара в результате недобросовестной правки.
