Она перегнулась над раковиной, чтобы немного приоткрыта окно.
— Прошу тебя, — взмолился Вэн. — Нам необходимо поговорить. Впусти меня.
4
Вэн жаждал ее невыносимо. Вдали от Дианы он чувствовал себя слабым и разбитым, а рядом с ней… когда дышал тем же воздухом…
Было такое чувство, будто его мозг воюет сам с собой. Кровь капала с головы, застилая глаза, когда он вошел в прихожую. Дом, как всегда, стоял полутемным, будто Крауны не хотели, чтобы в их убежище было слишком светло.
Вэн стер кровь со лба. Он ощущал, что горит лихорадочным огнем.
«Паршивая сука! Надо же, что она со мной сделала! Она отправила меня в ад! Чертова потаскуха! О господи, что же она со мной сотворила!»
Он посмотрел на свои ладони. Кровь бурлила и лавой выплескивалась из ран, текла по ладоням, капала с пальцев. Фонтаны, хлещущие из стигматов. Вэн обеими руками держался за зеркало. А там отражалось не лицо, а маска. Маска, расползающаяся, как бумага, а под ней живой желтый жир. Что-то непрестанно болтающее и плюющееся, словно существо, состоящее сплошь из сплетенных нервов.
«Это же я!
Это же, мать твою, я сам!»
Он закричал и заколотил кулаками по стене.
— Нет! Ты не имеешь права так со мной поступать, сука долбаная!
Диана вышла в прихожую. Протянула руку, зажгла свет — и утренние тени исчезли.
Он ожидал, что при свете дня увидит вместо нее чудовище.
Но она не была чудовищем. Она и сейчас была прекрасна, слишком хороша, слишком порочно прелестна: распущенные волосы падают на плечи, глаза лучатся солнечным светом. На ней было красивое снежно-белое платье, подчеркивающее линию бедер. Разве она не понимает, что сделала с ним? Наверное, она даже не ложилась Спать, но выглядит все равно потрясающе.
— Ты даже не попрощался, Вэн Гробфорд, — произнесла она.
Разве она не видит того ада, в котором он сгорает? Разве она не ощущает боли, которая обволакивает его аурой?
— Я чуть было не позвонила в полицию, — добавила она.
— Ха! — засмеялся он, хлопая в окровавленные ладоши. — Вот здорово-то!
— Посмотри на себя, — продолжала она, понизив голос, — врываешься в дом, явно не в себе, весь в крови, от тебя разит сырым мясом.
Она сделала шаг вперед, и он увидел то, что видел в темноте прошедшей ночью, то, что каким-то образом поработило его разум, то, что казалось ему неуместным, потому что когда он смотрел на нее, он видел уже не женщину по имени Диана Краун, а некое темное существо с золотистыми, горящими огнем глазами…
И тут он вспомнил все, что видел, все, что начисто стерлось из его мозга за последний месяц, с того момента, когда он впервые увидел ее, все то, что каким-то образом таилось в его разуме, слишком страшное, чтобы осознать это…
— Ах ты паршивая сатанистка! — заорал он. — Это ты заставила меня прошлой ночью! Что у тебя в часовне? Тварь из самого ада? О господи, я отправлюсь из-за тебя в ад! Это ты обрекла меня на адские муки!
Вэну показалось, что он слышит у себя за спиной быстрые шаги, но когда он обернулся, чтобы посмотреть, кто-то как следует врезал ему по челюсти.
«Твою мать, это правда! Ты в самом деле видишь звездочки…» — промелькнуло у него «В голове.
Высокий тощий старик нависал над ним, сжимая лодочное весло.
— Ты, мелкий паршивец. Теперь настало время и мне немного повеселиться!
Вэн пытался оттолкнуть его, но не смог.
— Вот, что я особенно люблю, — человек говорил с ярко выраженным британским акцентом, — какого-нибудь деревенского мальчишку, способного долго выносить боль. Ах, то, что я сделаю с вами, мистер Кроуфорд, откроет вам такие перспективы, которые вы и вообразить не могли. Когда боль становится слишком сильной, от нее, как и от огня, теряешь чувствительность. Вообще перестаешь чувствовать что-либо. Но я не собираюсь доводить до такого. Я хочу лишь вплотную подобраться к этому моменту, мистер Кроуфорд. Почти к самому краю. Ровно так, чтобы все твои нервные окончания вопили как можно дольше. Но не бойся, я никогда не убиваю мальчишек, пока они сами меня не попросят.
Человек выпустил весло. Оно с грохотом упало на мрамор. Старик присел на корточки рядом с Вэном, развернул его лицом к себе.
— Ты знаешь, что я получу от этого? Нет, конечно, не знаешь. Что ж, я открою тебе мой маленький секрет. Я стану ближе к Богу, мистер Кроуфорд. Подойду ближе к тайне творения. Это один из ритуалов, необходимых мне, чтобы почувствовать хоть что-то. Он дает мне то, что ты назвал бы словом «кураж». Позволь мне представиться. Я Алан Фэйрклоф, а сейчас наступает, друг мой, твой звездный час.
Старик поднял кулак и опустил его Вэну на лицо, но это было только начало.
5
Все закончилось.
Потом человек по фамилии Фэйрклоф, которого Вэн начал называть Богом, прекратил сечь его, бить, молотить и пинать ногами.
Потом Вэн лежал обессиленный, не понимая даже, сколько он так пролежал и жив ли еще.
Последние слова, которые он услышал от Фэйрклофа, которые старик по-змеиному прошипел ему в ухо, были:
— Что ж, Вэн, ты оказался более чем удовлетворителен. Благодарю тебя. Если ты выживешь, советую тебе как можно скорее убраться из этого дома, пока мой аппетит снова не разгорелся. Если ты слишком измотан, чтобы уйти, извини, но ты же знаешь, иногда одной крови бывает достаточно, даже без всякого проникновения, чтобы войти в раж Должно быть, именно это ты чувствовал, втыкая в нее нож, — верно? Сто шесть раз, да, именно столько — сто шесть раз. Знай, Вэн, что это тоже было частью ритуала, частью, открывающей то, что Бог послал нам, и я благодарю тебя.
Прошел, наверное, час или два, прежде чем воля к жизни затеплилась в душе Вэна Кроуфорда. Все, что еще оставалось в нем, жаждало исправить содеянное, просто вернуть прежнюю жизнь.
Глава 24
БОГ, СТОУНИ
И ДЖОННИ МИРАКА
1
— Вы сказали, что я похож на мать. — Лицо Стоуни Кроуфорда пылало, глаза дикие, волосы упали на лицо, словно растрепанные ветром.
Священник поднял взгляд от стола.
— Стоуни…
Отец Дким Лафлинг закрыл журнал, который только что читал. Взял четки и тронул первую бусинку.
— Вы сказали, что я похож на мать, — повторил Стоуни. — Что вы имели в виду?
— Я… — начал отец Дким. — Присядь.
— Просто ответьте мне.
Священник кивнул и прикрыл глаза.
— Все, что я хотел сказать…
— Речь идет не об Энджи Кроуфорд. Я уже знаю. Я знаю, что Джонни Миракл — мой отец. Кто моя мать?
— Когда я был помоложе… — начал священник.
