— Измена! — кричит Гитлер.
— Трусы! Тупицы! — клянет своих генералов.
— Немецкий народ не достоин меня!
— Расстрелять виновных! — Через минуту: — Нет. Повесить. — Еще через минуту: — Нет. Расстрелять, а затем повесить!
И снова:
— Предатели!
— Трусы!
20 апреля в подземелье отмечался день рождения фюрера. Нерадостен этот день — все ближе и ближе подходят к Берлину русские. Сидит фюрер в кресле. Размяк, раскис. Опустил голову, не шевельнется. Приходят приближенные, поздравляют Гитлера. Удаляются, словно тени. Не знают, чем отвлечь от недобрых дум. Чем угодить, не знают.
Вдруг оттуда, сверху, послышались залпы. Один, второй, третий. Это советская артиллерия открыла огонь по Берлину. Все подняли головы вверх, застыли.
Встрепенулся Гитлер. Тоже голову поднял.
— Что там?
Не хватает ни у кого мужества сказать, в чем дело. Стоят, друг на друга искоса смотрят. А потом все вместе — на адъютанта Гитлера генерала Бургдорфа. Не растерялся Бургдорф, вышел вперед:
— Салют, мой фюрер!
Оживился Гитлер. Встал. Подтянулся. Руку за борт пиджака закинул.
Снова небо взорвали залпы.
Война подошла к Берлину.
«МЫ В БЕРЛИНЕ»
21 апреля 1945 года советские войска штурмом ворвались в Берлин.
Родом они полтавские. Петр Кириенко и Стась Кириенко — отец и сын. Вместе ушли на войну из дома. В первые дни войны. Оказались вместе в части одной, в роте одной и во взводе. Вместе дороги военные мерили. Вместе ходили в атаку, в разведку. Вместе мечтали о победе.
— Быть нам, сынку, в Берлине. Быть нам в Берлине, — говорил Кириенко-отец.
Под Сталинградом мечтали они о Берлине. Затем в боях под Курском. Затем на Днепре.
Стась Кириенко молод, безус. Петр Кириенко — солдат с заслугами. В первую мировую войну воевал. В гражданскую воевал. Ранен. Контужен. Осколки снаряда в теле хранит как память.
Петр Кириенко и Стась Кириенко словно орел с орленком. Поучает солдатской премудрости молодого солдата бывалый:
— Быть нам, сынку, в Берлине. Быть!
Ранило как-то Стася осколком в грудь. Вынес отец Кириенко сына из самого пекла боя. Контузило как-то Стася. Привалило землей в окопе. Разгреб Кириенко-отец обвал. Снова сына унес от смерти.
Шагают солдаты путями войны. Мужает Стась Кириенко в боях и походах. Был молодым птенцом, а нынче и сам летает.
Медали заслужили отец и сын. Вскоре к медалям пришли ордена. С орденами почет и слава.
Наступает Советская Армия. Отвоевали Кириенки и Дон и Донбасс. Принесли свободу родной Полтавщине.
— Дойдем до Берлина! Быть нам в Берлине!
Перед бойцами широкий Днепр.
На Днепре при переправе совершилось непоправимое. Сразила фашистская пуля Петра Кириенко.
Помирает отец-солдат:
— Сынку, дойдем до Берлина. Сынку…
Дальше шел Кириенко Стась. Походом, боями прошел Украину, Польшу, и вот ворвались наши войска в Берлин.
Последние дни апреля. Стоит солдат на берлинской улице. Смотрит в небо, на громады домов. Отвлекся солдат от боя. Неужели и вправду в Берлине?
Шепчут солдатские губы:
— Да, батька, мы в Берлине.
Подошел солдат к стене соседнего дома. Штыком по известке вывел, словно печать поставил: «Петр Кириенко, Стась Кириенко, апрель, 1945 год».
КАЖДАЯ УЛИЦА ДЫШИТ СМЕРТЬЮ
Берлин огромный город. 600 тысяч домов в Берлине. Каждая улица дышит смертью.
Возвели фашисты на улицах баррикады, завалы, заграждения. Минные поля прикрывают подходы к завалам. Пулеметы простреливают каждый клочок земли. Каждый дом в Берлине стал настоящей крепостью. Каждая улица — полем боя.
На одной из берлинских улиц завал оказался особенно прочным. Из железа, из стали, из каменных плит возвели здесь завал фашисты. Штурмовала завал пехота. Не прорвались вперед стрелки. Лишь гибнут в атаках зазря солдаты. Подошли к завалу советские танки. Открыли огонь из пушек. Пытаются пробить проход. Нет достаточной силы в снарядах, в танковых пушках. Стоит, как стена, завал. Преградил он дорогу пехоте, танкам. Застопорилось здесь продвижение.
Смотрят солдаты, пехотинцы, танкисты на железо, на камни, на сталь:
— Подрывников бы сюда, саперов.
И вдруг словно бы кто-то подслушал солдат. Видят они: к завалу ползет сапер. Ползет, тащит взрывчатку, бикфордов шнур. Вот привстал. Переждал. Пригнулся. От дома к дому перебежал. Вот снова ползет по-пластунски.
Впились солдаты в него глазами. Каждый удачи ему желает. Подобрался взрывник к завалу. На одну из каменных плит поднялся. Лег на плиту. Кладет под плиту взрывчатку. Уложил. Шнур протянул бикфордов.
Следят за сапером солдаты. Что за чем последует, точно знают. Вот сейчас бикфордов шнур подожжет боец. Заспешит по шнуру огонек к взрывчатке. Быстро спрыгнет с плиты сапер. Отползет побыстрей от завала. Дойдет огонек до цели. Сотрясется завал от взрыва. Возникнет в завале брешь. Сквозь брешь и рванутся вперед солдаты.
Так и есть. Вот вынул спички боец из кармана. Вот высек огонь. Вот подносит огонь к шнуру. И вдруг. Вскинул сапер руками. Упал на плиту и замер. «Убит!» — пронеслось.
Но нет. Шевельнулся солдат.
— Братцы, да он не убит. Он ранен.
Шевельнулся взрывник. Голову чуть приподнял. Посмотрел на плиту, на шнур. Что-то, видать, прикинул. Двинул рукой, потянулся к спичкам. Вот снова в руках у него коробок. Вот силится высечь огонь солдат. Чиркнул спичкой. Да силы малы. Не зажглась, не вспыхнула сера. Опустился вновь на плиту сапер.
Видят солдаты — плита краснеет. Теряет и силы боец, и кровь. Но нет, не сдается солдат. Снова потянулся к спичкам. Снова в руках у него коробок. Чиркнул спичкой. Горит! Тянет спичку к шнуру, дотянулся. Побежал к взрывчатке дымок, закурился змейкой.
— Прыгай, прыгай! — кричат солдаты саперу.
Лежит на плите сапер.
— Прыгай! Прыгай!
И только тут понимают солдаты — нет сил у сапера спрыгнуть.
Лежит на плите герой.
Грянул взрыв многотонной силой. Взлетели в небо плиты и камни. Открылся проем в завале. Устремились в него солдаты.
Вечная память отважным. Вечная слава храбрым.
ЦЕНТРАЛЬНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ
Рядовой Михаил Панкратов только-только был призван в армию. Провожают его родители.
— Не опозорь наш солдатский род, — сказал отец Павел Филиппович.
— Пусть храбрость в бою не покинет тебя, — сказала мать Прасковья Никитична.
