В довершении ко всему прибыл принц.
В полной форме с наградами, нацепив самое официальное выражение на лицо, командир русского «корпуса» отправился на площадь. В голове мешались понятия. Принц Вильгельм Фридрих, сын бывшего штатгальтера, получал трон по рождению? Или по волеизъявлению народа? Свободные граждане заключают со своим правителем Общественный договор, отдавая ему под защиту свои права и становясь подданными конституционного монарха. Примерно так Шурка и воображал политическую гармонию.
Сначала генерал собирался поехать в порт. Но потом одумался. Кто он? Мальчик на побегушках? Или представитель русского императора, фактически завладевший городом? Ему подобало не встречать изгнанное высочество, а передавать ему власть. На ступенях дворца.
Так, одернув самого себя, Бенкендорф избрал площадь местом встречи с принцем. А «гвардию» расставил вокруг здания, чтобы всем сразу становилось понятно, кто в доме хозяин. И кто с чьего позволения тут высадился.
Народ по-прежнему ликовал. Казалось, все жители снова выплеснулись на улицу. Тульские пехотинцы стояли у дверей. Казаки гарцевали перед каретой. Бенкендорф в окружении своих офицеров и городских властей возвышался внизу лестницы. Когда экипаж остановился, генерал один пошел по красной дорожке и первым протянул его высочеству руку. Толпа наседала со всех сторон, и могло выглядеть, будто он просто помогает принцу пробиться сквозь нее. Но жест был символическим. Именно ради него и предпринималась вся экспедиция.
В карете рядом с Вильгельмом сидел английский посол сэр Кланкарти, который успел только шепнуть генерал-майору:
– Я имею к вам разговор.
Бенкендорф многозначительно улыбнулся в ответ, как ему казалось, улыбкой Ангела, и повлек ошалевшее от собственного значения высочество к лестнице. Британец очень старался не отстать, чем уронил бы достоинство своего кабинета. Но, так как обещанный английский десант все еще болтался в море, ему ничего не оставалось, как со всем соглашаться и надувать щеки.
Чуть только принц вышел на балкон, толпа взревела. Вильгельм был растроган и начал махать обеими руками. Шурка видел, что простак с трудом осознает высоту своего нового положения и не может по достоинству оценить момент.
Тем временем Кланкарти незаметно потянул русского визави за рукав. Вот настырный!
Они уединились.
– Каковы приказания вашего государя, генерал?
– Могу задать вам тот же вопрос.
– Мы намерены восстановить Оранскую династию и предоставить Голландии конституционное правление.
– Они сами себе его предоставили.
– Но без нас…
– Пока здесь только мы.
– Противный ветер мешает нашим кораблям высадить войска.
– Очевидное преимущество лошадей. Им ветер не помеха.
Сэр Кланкарти потоптался. Судя по кислому выражению лица, он страдал несварением желудка. А тут еще предстояло переваривать русские дерзости.
– Мы могли бы действовать вместе.
– Без сомнения. Думаю, в этом и состоит желание обоих государей.
Их сблизила не столько общность целей, сколько полное непонимание, что делать дальше. И необходимость изображать значение.
Вечером выжатый как лимон Бенкендорф приплелся на квартиру.
– Я думал, ты превратишь Амстердам в новую Капую
[67], – смеялся вечером Серж. – А ты только твердишь: ходу отседова, ходу!
– Завтра у меня военный совет, – Шурка повалился на кровать. – С принцем, послом и генералом фон Бюловым. Не знаю, как они, а я намерен идти дальше.
– Жа-аль, – протянул Серж. – Мы бы славно отдохнули среди здешних румяных булочек.
– Они мне надоели.
– Кто? Булочки?
В Бюхну запустили сапогом, и он заткнулся.
Наутро генерал очень бодро отбарабанил на совете свою точку зрения. Плевать на осторожность. Нужно увести войну как можно дальше от внутренних областей страны. Перейти Вааль и занять крепкую позицию на левом берегу, чтобы обеспечить дальнейшее развертывание войск на границе с Бельгией.
Принц пришел от предложений в восторг и бурно поддержал. Уход русских из столицы устраивал всех. Рано радуетесь. Уж если мы что займем, как говорит Лев Нарышкин, нипочем не отдадим.
Кстати о Льве.
* * *
Они повздорили. Даже подрались.
– Реквизиции, значит? – кулак Бенкендорфа впечатался в левую скулу Нарышкина, и тот отлетел к стене.
От неожиданности граф не успел понять руку.
В гостиной чистенького голландского домика никого не было. Генерал-майор предварительно попросил Льва выйти с ним для разговора. Извинился. А потом врезал. Для просветления мозгов.
– Ты что устроил? Облагаешь данью людей, которые готовы нам помочь? Чингисхан хренов!
Лев ошалело потер затылок, которым стукнулся о ясеневый комод.
– Я тебя вызову на дуэль. Когда все кончится.
Шурка фыркнул. Да на здоровье!
– А пока изволь вернуть награбленное. Награбленное, я сказал.
Конечно, Голландия соблазнила бы и ленивого. Самым ленивым оказался Нарышкин, посланный с миссией еще до Бенкендорфа. Он застрял в Цволле, намереваясь сплотить отряд местных патриотов и уже с ним… Отряд не сплачивался. И, прибыв в город, Александр Христофорович понял, почему.
Уже на подступах к Цволле генерал заметил длинную вереницу крестьянских телег. Мрачный народ в деревянных, разбитых и вымазанных грязью башмаках сидел, посасывая трубки, и на конный отряд, пролетевший мимо них, глядел с явным неодобрением.
Шурку это покоробило. В других местах им махали, выносили фрукты и шипучий сидр, удивляясь, как после него казаки еще поедут верхом. Те пили «квасок», благодарили и зыркали вокруг, что плохо лежит.
«Ботавки» ребятам понравились. Уже разошлись слова Платова: «Ничто, девки благонравные, белые, как наши ярославские купчихи». Берем. На седло и до сеновала. Голландки тоже носов не воротили, выходили к дороге с товарами и возвращались с барышом: кто с приплодом, кто с горстью серебра. Словом, хорошо ехали. Душевно.
И вдруг эти телеги. Не пустые. Крытые дерюгой. Серые лица у сопровождающих. Нам не рады? Шурка удивился, потом рассердился, и в штаб Нарышкина вошел, закипая, как самовар.
– Где же отряд? – он начал без приветствия и таким тоном, что Льва должно было сдуть со стула.
Но тот не двинулся. Сидел в чистой бюргерской столовой, в хорошем доме, где хозяева, если и были, то попрятались. И изображал завоевателя.
– Где отряд? – Бенкендорф покрепче перехватил хлыст и шагнул к столу, словно намеревался бить старого приятеля.
