– Это ваши стихи, Байрон? – спросил Трелони.
– О, нет! Перси написал это стихотворение об Аретузе три года назад, – Байрон вздохнул, и усталая улыбка появилась на его лице…
Война недолго пряталась от путешественников. Казавшийся таким нерушимым покой внезапно нарушился на второй же день. Возле очередных древних развалин им встретился пожилой епископ, бежавший из Греции на нейтральный остров. Байрон узнал его:
– Десять лет назад мы были знакомы! – он начал перечислять имена и фамилии тех, с кем его сталкивала судьба во время первой поездки в Грецию.
Старик растерялся. По его лицу сложно было понять, узнал ли он Байрона, но имена явно всплывали у него в памяти. Воспоминания не доставляли ему радости: кто-то умер, кто-то сражался на стороне врагов, с кем просто развела судьба, оставив епископа вдали от друзей и близких.
– Вот как проходит жизнь, – заключил Джордж на обратном пути. – Кто бы подумал десять лет назад, что мы встретимся при таких печальных обстоятельствах!
– На Итаке много беженцев, и большинство из них живут в подобных условиях, – пробормотал Нокс. – Старик не одинок.
– Я бы хотел оставить для беженцев деньги, – тут же откликнулся Байрон. – Вот он – реальный шанс помочь тем, кто борется за свободу Греции или пострадал от войны!
По возвращении на Итаку Джордж так и сделал. Кроме того, ему представили знатную семью, потерявшую все, чем она владела, и влачившую жалкое существование в изгнании.
– Я предложил им ехать с нами на Кефалонию. Там я обещал им дом и содержание, – поделился Байрон после встречи с греческим семейством. – Они заслуживают лучшего обращения.
Пора было отправляться в обратный путь. Выполнив свой долг и оставив часть денег на Итаке, Байрон чувствовал себя уставшим, но вполне удовлетворенным содеянным. После обеда лодка отвезла путников на Кефалонию, в порт Сами. Перед подъемом в горы Джордж предложил искупаться. Возражений не последовало, но в монастырь Агрилия, где собирались провести ночь, они попали затемно. Внезапно настроение Байрона резко ухудшилось. Бруно и Трелони проводили его в маленькую комнату, чтобы уложить спать.
– Он болен. Лихорадка, – зашептал Трелони доктору, узнав признаки наступающей болезни. – Не следовало позволять ему столько плавать. Да и усталость берет свое.
– Попробуйте не позволить, – зашипел Бруно в ответ. – Я говорил лорду Байрону, что ему не следует так много плавать и находиться на жаре. Он утверждал, что ему лучше, чем когда-либо, и он прекрасно себя чувствует.
От разговора пришлось отвлечься: Джордж не утихомиривался. Он, как безумный, шагал по комнате взад-вперед, периодически скручиваясь от боли в животе. Бруно попытался предложить ему лекарства, но Джордж категорически отказался.
– Всякое лечение – смерть! – вскричал он. – Меня давно хотят свести в могилу врачи. Вы помните, мой дорогой друг? – обратился Байрон к Трелони. – И в Пизе, и в Генуе. У них одно лечение – пустить кровь, пиявки, ставить клизму.
– Мой дорогой Джордж, Бруно не собирается сводить вас в могилу, – возразил Трелони. – Просто примите лекарства, вам полегчает. Синьора Гвиччиоли всегда умела облегчить ваши страдания при помощи лекарств.
– Милая Тереза! – Байрон схватился за голову. – Она умела меня успокоить. А Перси? Перси приходит ко мне. Смотрите, Трелони, тени на стене, а за ними зияет пустота, страшная пустота. Там нет стены. Я не останусь в этой комнате. Перси, бедный Перси, ты ожидаешь меня, – и тут он вновь согнулся в страшном приступе боли.
Трелони перепугался: в подобном состоянии он видел Байрона впервые. Предыдущие приступы проходили куда спокойнее. Или он просто не знал, что обычно происходило за дверями спальни его друга?
– Мое лучшее лечение, – Джордж взял стоявшую возле кровати бутыль с вином, оставленную монахами. – Жаль, я не прихватил джин, – дрожащей рукой он начал наливать вино, расплескивая жидкость по деревянному столу.
– Вы позволите ему пить? – спросил доктор Эдварда.
– Порой после вина Байрону действительно становилось легче. Я и себе налью, – он взял пустой стакан и плеснул туда вина. – Ваше здоровье, мой друг, – провозгласил Трелони громко, обращаясь к Байрону.
– Мой череп! Я оставил на корабле череп, – Джордж словно говорил сам с собой. – Плохая примета – оставить череп на корабле. Его следовало взять с собой, – неожиданно его взгляд остановился на Трелони. – Вокруг дурные знамения, видите? Мы-то с вами знаем, что они означают. Смерть! – он осушил бокал и тут же налил еще вина.
– Попробуйте насыпать порошок в вино, – попросил тихо Бруно. – Должен подействовать, – и он передал пакетик Трелони.
Байрон пошел к темному окну, а Трелони высыпал содержимое пакетика в вино. Минуту белый порошок был заметен на поверхности красной жидкости, но тут же растворился, став практически невидимым. У окна, вглядываясь в темноту, стоял Байрон.
– Я вижу Перси постоянно. Либо его, либо Аллегру. Они там, в темноте, ждут меня. Но мне надо успеть выполнить свой долг в Греции.
– Давайте выпьем за это, – предложил Трелони, протягивая бокал Джорджу.
– За свободу Греции! – Байрон выпил и медленно побрел к кровати.
Некоторое время он продолжал бредить и пытался выбежать из комнаты. Но менее чем через час он успокоился и дал себя уложить. Боли, мучавшие его, утихли, но Трелони на всякий случай остался на ночлег в той же комнате.
На следующий день Байрон проснулся поздно. Будить Джорджа не стали, решив, что лучше выехать позже, чем нарушить его спокойный сон. Слуги давно навьючили мулов и лишь ждали сигнала к переходу через горы в Аргостолион, где по-прежнему стоял на якоре «Геркулес». К полудню Байрон встал с постели. Он отказался от завтрака, но был весьма любезен с монахами, провожавшими компанию в путь. Прошедшую ночь Байрон не вспоминал, а Бруно и Трелони сочли за лучшее о ней не напоминать и о здоровье, которое пошло на поправку, не справляться.
Небольшой монастырь стоял на холме в окружении многочисленных елей. Обернувшись напоследок, все попрощались с Итакой, лежавшей внизу, прямо напротив того места, где они находились. Обратная дорога заняла пять часов, но прошла чуть легче. Монахи показали, как можно добраться до порта иначе, поэтому удалось избежать труднопроходимых троп и крутых поворотов. Солнце пекло так же нещадно, и врач постоянно поглядывал на Джорджа. Создавалось впечатление, что он снова взбодрился, и дурное настроение покинуло его окончательно.
– Как вы съездили, сэр? – капитан Скотт встретил путешественников на палубе.
– Великолепно! – Байрон с широкой улыбкой взбирался на борт корабля. – Я всегда говорил, что физические упражнения на свежем воздухе делают с человеком чудеса. Мое здоровье заметно поправилось. Красивые пейзажи воодушевили на подвиги, а дружелюбные люди, встречавшиеся нам на пути, вселили надежду на то, что ад не будет в итоге переполнен грешниками. Поэтому, дорогой Трелони, – он повернулся к шедшему следом Эдварду, – мы снова будем ежедневно плавать, а вечерами ездить верхом.
