Он устало сел на подушки. Пьетро померещилось, что Байрон больше не видит и не слышит его, полностью погрузившись в свой внутренний мир. На минуту стало страшно – человек напротив скорее походил на мертвеца, чем на живого…
Глава 4
Месолонгион, апрель 1824 года
В самом начале месяца произошел странный случай: вместо турок на Месолонгион пошел Караскатис. Он выступил из Анатолико на небольших судах со ста пятидесятью солдатами.
– Его племянника оскорбил кто-то из Месолонгиона, – объяснил Пьетро Байрону, узнав новости в городе. – Рынок закрыт, лавки тоже. Народ напуган.
Маврокордато приказал организовать оборону, а Байрон попросил свой полк быть готовым к обороне.
– Пьетро, следите за соблюдением строжайшего нейтралитета, – попросил он. – Нельзя ввязываться в ссоры ни словом, ни действием.
По улицам ходили группы вооруженных людей. Неожиданно перед лицом опасности греки стали серьезнее. Не было слышно громких песен и бесцельных выстрелов. Целый день в городе ждали нападения, но инцидент был быстро исчерпан – Караскатису принесли извинения, и он ретировался обратно в Анатолико, даже не сделав попытки высадиться на берег.
– Поговаривают, попытка Караскатиса напасть на нас – дело рук политических врагов Маврокордато, – доложил вечером Пьетро. – Если бы Месолонгион не подготовился к встрече с противником, кто знает, чем бы закончилось это происшествие.
– Именно! – воскликнул Байрон. – Каждый раз мне кажется, что распри закончились, что греки объединяются. И каждый раз я жестоко ошибаюсь. Не было ли в принципе жестокой ошибкой ехать сюда? Разочарование время от времени заставляет меня задумываться о пользе моего предприятия. Чего я достиг? Чего добился? По большому счету ничего. Ничего, мой друг, не сдвинулось с места…
– Создана постоянная армия, – начал возражать Пьетро, – строятся фортификационные сооружения вокруг города…
– Да, конечно, – Джордж устало кивнул. – Я имею в виду, что внутри меня ничего не изменилось. Я истратил тут тридцать тысяч испанских долларов. Изрядная сумма, но это вовсе не все, что я имею. Проблема не в деньгах. Дело хоть как-то сдвинулось с места. Если бы не я, здесь царил бы хаос и, возможно, хозяйничали бы турки. Я беспокоюсь о себе, потому что меня подводит собственное тело. Но не подумайте, мой друг, я не собираюсь бросать начатое. Мне поручат командовать, я буду командовать. Насколько хватит сил, поверьте, положу их на благо Греции.
Речь Байрона путалась и порой походила на бред больного человека. Однако он не сдавался. Едва выглядывало солнце, вместе с Пьетро они ехали на прогулку верхом, радуясь скудному теплу, медленно разливавшемуся по окрестностям. Турки вновь оживились, и опять можно было разглядеть их корабли у входа в залив. Байрон и Гамба пришпоривали лошадей и ехали по подсохшей земле, несмотря на дожди. Весна брала свое. Повсюду видны были приготовления к отражению атаки врага: жители словно бы просыпались после зимней спячки, стряхивая с себя оцепенение.
Отъезд в Салону, несмотря на улучшившуюся погоду, откладывался. В данной ситуации Байрон считал неуместным покидать город, который так на него рассчитывал.
– Турки что-то затевают, – говорил он, – мы готовимся к обороне. Настроение людей на подъеме. Придется нам подождать еще немного. Объединение Греции, конечно, дело первостепенной важности. Но меня поймут неправильно, если я сейчас уеду. Я ощущаю связь с этим местом, Пьетро, и не в силах покинуть Месолонгион, когда турки опять подошли так близко.
Неожиданно к Байрону прислали записку от Маврокордато. Джордж отвлекся от своих рассуждений и быстро прочел послание.
– Вот, посмотрите, мой друг! В моем доме живет шпион! – Байрон возмущенно размахивал листком бумаги. – Они не смеют врываться сюда и потому просят мою охрану препроводить господина Волпиотти, занимающего одну из верхних комнат, вниз к воротам.
Бумаги, позже найденные в комнате шпиона, доказали его вину. В тот же день был пойман еще один шпион, пытавшийся сбежать из города. Его заметили немецкие офицеры – он во весь опор скакал в сторону Лепанто. Теперь с пойманными шпионами разбирался военный совет.
– Разногласия внутри страны столь сильны, что полностью сводят наши усилия на нет, – перед Байроном лежала очередная пачка писем с просьбой выделить деньги той или иной клике. – Маврокордато пытаются очернить, а потому следят за каждым его шагом. Нам пришлось встать на его сторону, но разве мы сделали неправильный выбор? Я собираюсь опубликовать подробнейший отчет о происходящем в газете. Стенхоуп отчасти был прав, торопясь основать здесь типографию. Иначе слухи останутся слухами.
Байрон засел за написание статьи, заручившись согласием Маврокордато обнародовать детали расследования последних происшествий. Количество дел не позволяло ему как следует отдыхать. Он мало спал, соблюдал строжайшую диету и, пользуясь отсутствием дождя, старался часто и надолго выезжать верхом. Постоянно находясь рядом, Пьетро чувствовал неладное, однако к советам друга Джордж, как и раньше, не прислушивался…
* * *
Девятого апреля из Англии пришло письмо от Августы. Сестра вложила в него небольшой портрет Ады. Вначале это послание очень обрадовало Байрона. Он в сотый раз принялся рассказывать Пьетро о том, что видел дочь лишь однажды – сразу после ее рождения, о том, как скучает по ней и по сводной сестре, вспомнил умершую Аллегру… С каждой минутой его речь становилась все печальнее. Пьетро хотел отвлечь старшего товарища, но тот говорил не переставая, не давая шанса вклиниться.
– Когда нас познакомили с Августой, мир для меня перевернулся! – Джордж грустно улыбался и не выпускал письмо сестры из рук. – Я часто ей писал. Обо всем! Я всегда обращаюсь к ней: «Милая Августа» Постоянно переписываться мы начали, когда мне исполнилось лет шестнадцать. Она была на пять лет меня старше, и вначале я немного стеснялся отвечать на ее письма. Тем не менее очень быстро я почувствовал, насколько мы близки, насколько хорошо понимаем друг друга. Я рассказывал ей обо всем, что происходило в моей жизни, – он вновь посмотрел на листки бумаги, которые держал в руках. – Мне не хватает ее, Пьетро! Расставание далось с трудом. Я звал Августу, я хотел, чтобы она уехала из Англии. Кажется, там удерживает ее моя жена, не желающая нашего общения. За многое следует поблагодарить леди Байрон: из-за нее я покинул родину, из-за нее не вижу дочь, не общаюсь с сестрой…
Снаружи дождь барабанил по ставням, будто пытаясь войти в дом непрошеным гостем. Джордж с усилием продолжал говорить. Казалось, каждое слово дается ему с великим трудом:
– Видите, мой друг, Августа тоже болела, но в те дня, когда мне становилось лучше.
Пьетро ничего особенного в данном факте не увидел, однако послушно кивнул.
– Сейчас мне хуже, а Августа здорова. Это ли не знак?! Мы помогаем друг другу. Мы не можем болеть одновременно. Один, будучи в бодром состоянии, поддерживает другого. И наоборот. Как иначе? – бормотал Джордж. – Связь между нами очевидна. Нас хотят разлучить, не позволить нам общаться. Ада пережила еще один приступ, схожий с моим. Августа пишет, девочка уже чувствует себя хорошо. Мне следует написать леди Байрон, чтобы она следила за ее здоровьем. Если меня настиг приступ эпилепсии, то это не значит, что Ада будет страдать от этой болезни – она будто не передается по наследству. Но стоит обратить внимание.
