При этом нельзя не сказать о том, что некоторые еврейские историки и писатели, забывая о реалиях той эпохи, стремятся представить всех своих соплеменников тайными, а то и явными иудеями. В их изображении Петр Павлович предстает то ведущим разговоры на иврите, то в ермолке за столом на пасхальном седере. Подобные картины – плод авторской фантазии, ничем документально не подкрепленной. Известно, что православие принял еще отец нашего героя, смоленский уроженец по имени Шая Сапсаев (он какое-то время был холопом у боярина Б. М. Хитрово), нареченный при крещении Павлом Филипповичем Шафировым и получивший дворянское звание. Да и сам Петр Павлович проявлял к христианству явный интерес, коллекционировал издания Библии на разных языках, составивших целое книжное собрание.
И в то же время в нем властно звучал голос крови: не случайно он женился на еврейке (что было в тогдашней России редкостью), Анне Степановне (Самуиловне) Копьевой, тоже родом из Смоленска. Кроме того, почитание родственников (черта типично еврейская) было свойственно Шафирову в сильнейшей степени – вплоть до того, что недоброхоты прямо обвиняли его в нарушении закона ради выгоды еврейской родни. Впрочем, Петр Павлович протежировал, причем весьма самоотверженно, и свойственникам-неевреям. Так, в мрачную годину царствования Анны Иоанновны он не побоялся ходатайствовать о своем зяте из опального семейства Долгоруких, Сергее Григорьевиче.
И вот что важно: государственник Шафиров и свои еврейские связи использовал во благо России, которой беззаветно служил. Израильский историк С. Ю. Дудаков обратил внимание на то, что Петр Павлович, находясь в турецком плену, сошелся с влиятельным еврейским эскулапом, мараном Даниэлем де Фонсека, который помогал ему в многотрудной посольской миссии. Известно, что Петр Павлович занимал для императора большие деньги у евреев-банкиров. В свою очередь, западноевропейские евреи через Шафирова запрашивали Петра о возможности открыть торговые конторы в России. Петр прислушивался к Шафирову и весьма дорожил его мнением.
Г. И. Головкин
Как же сошелся царь с этим крещеным евреем, которого сделал фактическим руководителем всего дипломатического ведомства империи? Историограф XVIII века И. И. Голиков приводит такой анекдот об их знакомстве: «[Петр I] незадолго до первого своего в чужие кран путешествия прогуливался по московским торговым лавкам… Заметив проворство одного молодого сидельца, остановился у лавки его и вступил с ним в разговор и из ответов его узнал его разум, а в продолжение разговора сведав, что он разумеет немецкой, французской и польской языки, спросил, где он учился. Сей ответствовал, что у отца своего. «Кто же отец твой?» – вопрошает паки государь. «Посольского приказа переводчик». – «А кто хозяин твой?» – «Московский гость Евреинов». Монарх напоследок повелел ему именем своим сказать хозяину его, чтоб он его сосчитал и, взяв аттестат, придти с отцом своим к нему, ибо де ты мне надобен. Из сего-то сидельца вышел славный господин Петр Павлович Шафиров. На третий день отец с сыном предстали пред монарха… Великий государь определил его в Посольский приказ…»
С легкой руки Голикова эпизод этот стал хрестоматийным и перекочевал во многие литературные и исторические труды. Достоверность его между тем сомнительна в своей основе. На самом деле в штат дипломатического корпуса Шафиров был зачислен по распоряжению вовсе не царя, а думного дьяка А. А. Виниуса; государю же он стал лично известен в 1695–1696 годах, то есть на четвертом или пятом году службы в Посольском приказе. Да и имя его отца среди переводчиков ведомства почему-то не значится.
Историк Д. О. Серов усомнился и в лингвистических познаниях Петра Павловича, утверждая, что тот будто бы владел только немецким языком. Действительно, Шафиров был принят в штат как переводчик с немецкого. С этого языка он перевел на русский несколько календарей. А календари, уточним, являли собой в то время особый вид литературы, содержавший самые универсальные сведения по всем отраслям знания, они были любимым чтивом московских людей и пропагандировали западную культуру.
Титульные листы переложенных Шафировым книг с немецкого говорят сами за себя: «Календарь о малобывающих вещах Ягана Гендриха Фохта, королевскаго свейскаго математика на 1695 лето»; «Математических хитростных тонкостей календарь на 1697 лето от Р. X., в нем же описуется купно с провещанием и о солнечном беге и о высоте в великости онаго, також и об основательном числении солнечных и месячных затмений, сочинен в первые от Павла Гаркена, математического художника, учрежденнаго, письменнаго и сочинительнаго мастера града Буркстегуда».
Однако немецким языком познания Шафирова не ограничиваются: достаточно обратиться к его личной библиотеке, чтобы увидеть в нем полиглота. Ведь собрание его целиком состояло из книг иностранных, причем предпочтение отдавалось литературе французской (интересно, что здесь имелись и трагедии Вольтера), хотя там наличествовали и издания на немецком, латинском и итальянском языках.
«У Шафирова, – свидетельствует исследователь книжной культуры С. П. Луппов, – было много исторических и географических книг, лексиконы, грамматики, издания, связанные с дипломатической деятельностью и работой в области международного права, отдельные книги по математике, военномуделу, художественная литература, литература развлекательного характера, книги религиозного содержания… Лексиконы и грамматики, имевшиеся в библиотеке Шафирова, были, очевидно, его рабочими пособиями при чтении иностранной литературы».
Большая печать Посольского приказа
Хотя в библиотеке царского дипломата и отсутствуют издания Нидерландов, голландским языком Петр Павлович владел и переводил с него дипломатические документы. Видимо, его расторопность, острота разума и знание иностранных наречий и определили выбор Петра I, включившего Шафирова в состав русского Великого Посольства, путешествовавшего в 1697–1698 годах по европейским столицам. Тем более что о способностях нашего героя царю нашептали видные дипломаты: думный дьяк Е. И. Украинцев и глава Посольства, «первенствующий министр» Ф. А. Головин (примечательно, что впоследствии дочь Шафирова выйдет замуж за его сына). Вскоре монарх и самолично убедился в достоинствах их протеже. Осведомленный иноземец сообщал, что царь все свое время проводит с «перекрещенцем евреем», с коим не расстается. Показательно, что когда Петр вынужден был прервать свой вояж ради подавления стрелецкого мятежа, в числе самых близких людей он взял с собой в Москву и Шафирова.
Постепенно Шафирову стали поручать все более ответственные задания, важные для судьбы империи. Впрочем, собственный голос в переговорных делах он обрел не сразу. Какое-то время Шафиров был хоть и инициативным, но не вполне самостоятельным помощником великого реформатора. Именно как усердный исполнитель воли вникавшего во все тонкости царя Петр Павлович участвовал в подготовке русско-датско-польского союза в 1699 году и русско-польского союза 1701 года, направленных против Швеции.
