Нередко прибегает поэт и к образу Ваала – языческого божка древних семитов, которому приносились в достопамятные времена человеческие жертвы. Служителей Ваала, погрязших в грехе, сурово порицали древнееврейские пророки. «И крадете, и убиваете, и клянете лживо, и жрете Ваалу!» – обличал их Иеремия. В России конца XIX века сей идол олицетворял собой, по словам А. Ф. Писемского, «вряд ли не главнейший мотив в жизни современного общества: все нынче поклоняются Ваалу – этому богу денег и материальных преуспеяний, и который, как некогда греческая Судьба, тяготеет над миром и все заранее предрекает!.. Под гнетом его люди совершают мерзости… страдают и торжествуют». И в драме сего писателя «Ваал» (1873) этот идол прямо соотносится с еврейством. «Ваша жидовская порода всем миром ворочает!» – эта реплика обращена в пьесе к купцу 1-й гильдии (а потому получившему право жить вне черты оседлости) Симхе Рувимовичу Руфину о коем говорят как о каналье и «шельме первостатейной».
Ваал в поэзии Надсона также олицетворяет собой все самое низменное и пошлое, но снова образ этот универсален и подчеркнуто наднационален. В самом деле, поэт часто рифмует слова «Ваал» и «идеал» и производные от них, настойчиво противопоставляя эти понятия. В его стихотворении «По следам Диогена» (1879) подобная антитеза обозначена весьма резко:
Где же жизнь? Неужели мы жизнью зовем
Этот мрак без лучей идеала?..
И ушел я поспешно с моим фонарем
Из мятежного царства Ваала…
Люди-братья! Когда же окончится бой
У подножья престола Ваала
И блеснет в небесах над усталой землей
Золотая заря идеала!
В другом месте читаем:
Пусть разбит и поруган святой идеал
И струится невинная кровь, —
Верь: настанет пора – и погибнет Ваал,
И вернется на землю любовь!
(1880).
Исследователи отмечают, что некоторые стихотворения Надсона «окрашены в народнические тона», и находят в его творчестве темы, мотивы и настроения, характерные для народнического поколения. Но дело в том, что и многие народники воспринимали и трактовали еврея как квинтэссенцию торгаша. «Взгляд на еврея как на эксплуататора в народническом мировоззрении уходит очень глубоко, – писал социал-демократ Б. И. Николаевский С. М. Дубнову. – Призыв к восстанию «на панiв» и на «жидiв» встречается уже в первой прокламации на украинском языке». Характерно, что и столь авторитетный представитель народничества, как М. А. Бакунин, допускал откровенно антисемитские выпады и нередко попрекал своих оппонентов (в том числе и К. Маркса) еврейским происхождением. Резко отрицательно относился к еврейству один из основателей «Народной воли» А. И. Желябов. Некоторые революционеры воспринимали погромы начала 1880-х годов как массовое народное движение, долгожданный бунт против эксплуататоров и одобряли их, а кое-кто из них даже участвовал в их подготовке. «На страницах народнической печати, – отмечает историк С. Колинчук, – [велась] кампания по «защите» погромщиков от возможного осуждения, создание легенды о «революционном» характере этого движения».
Надсон аттестует подобных супостатов и гонителей еврейства «стаей жадных псов» – трудно найти в его поэзии более резкую и уничтожающую характеристику! Показательно, что свидетельство нетерпимости поэта к любым проявлениям шовинизма и ксенофобии мы находим и в его письмах и журнальных публикациях.
Интересно, что слова «quasi-патриотизм и племенная нетерпимость» поэт ставил в один ряд и тем самым отождествлял, что и ныне позволяет им звучать весьма злободневно: ведь и сегодня активизация русского национального чувства соседствует порой с проявлениями юдофобии. Заметим, однако, что в конце XIX – начале XX века русский патриотизм далеко не всегда окрашивался в антисемитские тона. Яркий пример – деятельность художественного критика В. В. Стасова, который вместе с бароном Д. Г. Гинцбургом издает альбом «L'ornement hebreu…» («Древнееврейский орнамент», 1905). Для таких, как Стасов, поиск национальной самобытности еврейского искусства был тесно связан с изучением основ искусства русского.
Надсон не жаловал и поэтов, «вкусивших от плода славянофильства», в коих усматривал почвенническую фанаберию. Он упрекал их в ограниченности и тенденциозности, однообразии и бедности тем и мотивов. Так, рецензируя стихотворный сборник А. А. Голенищева-Кутузова (1884), он отмечал его бессодержательность, обилие стихов «со специфическим славянофильским запахом», «литературные пустячки», «жалкие слова, трескучие монологи, рассчитанные на эффект ужасы». И литератора И. С. Аксакова он характеризует как «человека, целиком ушедшего в схоластику славянофильства», и находит в его творениях «порядочный сумбур»; о герое же одной из его пьес говорит, что тот «умудряется как-то вывести из всего обычную славянофильскую тенденцию, но вывод его для читателя является странным и немотивированным».
Интернационалист по убеждению (любопытно, что он одно время изучал искусственно созданный в 1879 году международный язык «воляпюк»), наш герой глубоко принимал к сердцу судьбы еврейства. Он внимательно следил за публикациями ежемесячника «Восход» (редактор – А. Е. Ландау). И, надо полагать, программа этого журнала «твердым, свободным словом бороться против всех внутренних преград, мешающих правильному развитию еврейства», была ему близка. Интересовался поэт и историей своих соплеменников в России. В своей неоконченной трагедии «Царевна Софья» (1880) он вкладывает в уста боярина Милославского такие слова о царе Федоре Алексеевиче:
Плох, не долго проживет!
Мне давеча фон Годен говорил,
Что дай-то Бог, чтоб он до завтра дожил!
Фон Годен, или Даниил фон Гаден – это придворный лекарь при царях Алексее Михайловиче и Федоре Алексеевиче, этнический еврей, который покровительствовал иудеям и был растерзан мятежными стрельцами в 1682 году. Его облыжно обвинили в колдовстве и отравлении монарха, причем сей навет, как обычно бывало по отношению к евреям, был замешан на невежестве и ксенофобии. И вот этот-то исторический персонаж приобретал для Надсона остро современное звучание.
Неравнодушно относился он к тому, как изображались евреи в литературе. Так, в сборнике К. К. Случевского «Поэмы, хроники, стихотворения» (1883) Семена Яковлевича неприятно поразили строки:
У тебя на карете твоей
Твой, как будто крещеный еврей,
Весь обшит голубым галуном,
Высоко восседает лакей.
«Из сравнения явствует, – иронизирует Надсон, – что все крещеные евреи [а к ним рецензент причислял и себя. —Л. Б.] все обшиты золотыми галунами». Думается, нет нужды объяснять, что действительно столь надуманный и нелепый образ может вызвать лишь горькую насмешку.
Надсон приятельствовал и состоял в переписке с блистательным адвокатом Л. А. Куперником (1845–1905), заступником своих еврейских соплеменников на многих громких судебных процессах (в том числе и на так называемом Кутаисском деле по обвинению иудеев в ритуальном убийстве грузинской девочки). «Куперник – всех Плевак соперник», – говорили о нем. В письме к нему от 29 октября 1886 года поэт пишет: «Уже кое-где проскользнули глупые нападки на евреев. Мне это решительно ненавистно!» А в обзоре материалов ежемесячника «Наблюдатель» он отметил, что один молодой поэт, некто Николаев, восхваляется здесь только потому, что он не еврей, хотя, цитирует он журнальную статью, «живет в стране, заполненной «кулишеровскими» (?) органами». Надсон иронически вопрошает: «И кого это «Наблюдатель» собирается поучать такой критикой?» В другом месте он возмущается тем, что в этом журнале «с усердием, достойным лучшей участи, преследуются евреи и при том в самом нетерпимом и неприличном тоне, во вкусе нападок «Нового времени».
