Ультраправая газета А. С. Суворина «Новое время», поносившая либералов и евреев, вызывала у Семена Яковлевича особую ненависть и даже омерзение. Надсону было тягостно и горько от того, что первый его стихотворный сборник был издан по почину критика-юдофоба В. П. Буренина, на средства А. С. Суворина. Поэт хотел всячески отмежеваться от этих своих бывших «благодетелей», приуменьшить их роль. Именно о такой его оценке сего досадного эпизода своей литературной биографии говорит мемуарист И. И. Ясинский: «Да, да, это ужасно, – нервно заметил Надсон. – Все равно книга моя пошла бы. Наконец, что же из того, что Суворин издатель, и он имел выгоду на моей книге, – ведь книга разошлась. Скажите, пожалуйста, разве я должен быть благодарен издателю за то, что он нажился на моей книге?» Примечательно, что наш герой не только сам стыдится иметь дело с людьми пошиба Суворина, но и порицает других литераторов за беспринципность и конформизм (в частности, О. Н. Чюмину и А. П. Чехова, печатавшихся одновременно в либеральных и реакционных изданиях, и прежде всего, «в уличной газете «Новое время»).
Титульный лист полного собрания сочинений Надсона
Самолюбию поэта только льстило, когда на него ополчались его литературные враги – quasi-патриоты. «Для меня быть обруганным Катковым – большая честь, и… я счел бы себя обиженным, если б [он] меня игнорировал», – признавался он в одном из писем. Жупелом махровой реакции стал для Надсона известный критик «Нового времени» В. П. Буренин, снискавший репутацию «литературного хулигана» с характерными для него развязностью и грубостью. Сохранилось свидетельство, будто бы Семен Яковлевич однажды обронил в разговоре: «Я бы дорого отдал, чтобы Буренин, наконец, стал моим врагом». На это его собеседник заметил: «Так что ж, это легко сделать. Вам стоит только в своих критических статейках сказать несколько слов по адресу Буренина». Поэт ответил: «Я так и сделаю. Да, да, я сейчас же что-нибудь напишу. У меня уже рука чешется!»
В. П. Буренин
Позднее Буренин так охарактеризует действия своего новоявленного литературного противника: «Надсон, разжигаемый окружающими его еврейчиками и перезрелыми психопатками, необдуманно бросился в раздражительную полемику. Полемику эту он вел в одной киевской еврейской газетке и воображал, что он то «поражает» меня, то «засыпает цветами» своей поэзии… Я посмеялся над этими детскими претензиями полемизирующего стихотворца… Вот и вся история моих «яростных нападок», превращенная в уголовную легенду досужими сплетнями и клеветами перезревших психопаток и бездарных критиков из бурсаков и жидов». Буренин здесь явно передергивает, ибо именно он вел полемику нечистыми и недозволенными методами, распространяя о Надсоне заведомую ложь и клевету, что, как полагали многие современники, ускорило безвременную кончину поэта. Но мы не будем рассматривать здесь все яростные нападки на нашего героя (они достаточно освещены биографами поэта). Остановимся лишь на тех из них, в коих явственно видна антисемитская подкладка.
Однако, прежде чем обратиться к выпадам поднаторевшего в интригах Буренина, сосредоточимся на актуальных для нашей темы нападках другого литератора. Малоизвестный киевский поэт С. А. Бердяев (1860–1914) (псевдонимом Аспид) тиснул в июньском номере журнала «Наблюдатель» пародийную поэму «Надсониада», откровенно юдофобскую. А уже в июле опус был отпечатан в Киеве отдельной брошюркой с издевательским посвящением: «Редакции киевской «Зари». Жало сего Аспида было направлено, впрочем, не столько на самого поэта, который «в роли критика и моралиста… показался крайне смешным», сколько на еврейскую «кулишеровскую газетку», за спиной которой стоят «грязные гешефтмахеры». Вот в каком тоне высказывается он о сотрудничестве Семена Яковлевича в «Заре»:
Раз в неделю киевлянам
Преподносит он статейки,
Где в «идеи» раздувает
С помпой чахлые «идейки»…
Оживить редактор хочет
Иудейский орган этим;
Но увы! Мы кроме скуки
Ничего в нем не заметим.
Бердяев изливает желчь на «беззастенчивых наемников киевского жидовского кагала» и прямо обвиняет сию «газетенку», как и вообще многих евреев, в антипатриотизме:
Да мелькнет порою шпилька
Против русского народа, —
Ведь «Заре» чужда, противна
Эта низкая порода!
(Из евреев «прогрессисты»
Видят в ней тупое стадо,
На которое трудиться —
Дуракам одним – отрада).
Характеристика самого Надсона, данная Аспидом, весьма противоречива. Он вроде бы воздает ему должное как «бесспорно даровитому молодому поэту» и тут же порицает в нем «детски наивного» критика; называет его «человек бесспорно русский» и одновременно – «протеже известной клики», больной русофобской «тенденцией»; кроме того, в своей поэме Бердяев поставил ударение на втором слоге фамилии поэта, подчеркивая тем самым его еврейское происхождение (сам Надсон всегда настаивал на ином произношении).
Причиной шельмования «Зари» и известного поэта С. А. Венгеров назвал желание травмированного стойкой непопулярностью Бердяева «обратить на себя внимание», «заставить читающую публику заговорить о себе». Знаменательно, что сей зоил одно время сам сотрудничал в этой газете и был оттуда с позором изгнан. Именно это уязвляло пасквилянта, что и обыграл Надсон в стихотворной отповеди Бердяеву, написанной по горячим следам. Текст озаглавлен «Июль. Кругопев»:
Июль. Жара. Но, местию палимый,
Не покидал он едкого пера,
Казня врагов с враждой неумолимой.
Июль. Жара!
Был адский зной, но он строчил с утра…
Певец, «Зарей», как сикофант, гонимый,
Он закричать уж был готов «ура»,
В свой пасквиль вливши яд неуловимый,
О Аспид, о боец неумолимый,
Усни, усни, июльским днем палимый.
Июль. Жара.
Поясним: «Надсониада» была издана именно в июле. «Кругопев» – это придуманный Надсоном русский эквивалент зародившейся во Франции «твердой» поэтической формы рондо с повторяющимся рефреном. «Сикофант» есть шпион, доносчик, и такая аттестация Бердяева, вероятно, напомнила о каких-то его неблаговидных поступках во время былого сотрудничества с газетой. Главное же то, что действия пасквилянта одушевляла низкая месть.
Забегая вперед, скажем, что Бердяев потом вроде бы раскается в содеянном и напишет на смерть Надсона прочувствованное стихотворение, пытаясь, как он скажет, «хотя бы отчасти реабилитировать себя перед памятью покойного». Впрочем, С. А. Венгеров считает, что Бердяев и каялся только ради саморекламы. Однако апологетическая статья о нем научного сотрудника Института иудаики (Киев) М. Рыбакова показывает, что Бердяев не только чуждался юдофобии, но и активно боролся за права евреев. Здесь сообщается, что сей Аспид, оказывается, был родным братом замечательного русского философа и убежденного юдофила Н. А. Бердяева; что «как демократ и просто честный человек, он не мог пройти мимо антисемитской вакханалии 80-х годов»; что в своей элегии «1885-му году» (то есть писанной практически одновременно с «Надсониадой»!) он предавался, например, таким вот мечтам:
