Книга У звезд холодные пальцы, страница 34. Автор книги Ариадна Борисова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «У звезд холодные пальцы»

Cтраница 34

Недоверчивая Олджуна засомневалась. Вполне могло статься, что Модун прикрывает Хорсуна. Не улизнул ли напоследок погулять в лугах с северянкой? После разузнала, к смущению: правду сказала воительница, а дева удалилась с праздника рано – прощаться со своими спутниками.

«Говорят, остаться в Элен до зимы надумала эта Долгунча, – сказала одна из приятельниц, – а понравится у нас – так и на всю жизнь». Олджуну будто обухом по голове стукнули. Вот оно, что чуяло сердце – охомутать Хорсуна наладилась чаровница!

Черное отчаяние изглодало Олджуну. Перебирала в уме разные думки: скверный слух пустить о Долгунче, вынудить ее убраться из Элен, вовсе извести ухитриться? И отчаяние же толкнуло на другое безрассудство. Олджуна дерзнула явиться к багалыку ночью открытой душою и телом. Замыслила сказать ненаглядному, что будет ему доброй женой, нарожает сыновей и не даст никогда сомнений в преданности и любви.

Знать, Хорсун видел сон и спутал ее с покойницей-женой.

– Не уходи, Нарьяна, не уходи!

Олджуна мимолетно порадовалась – хоть не Долгунчу себе вообразил…

Пробудившись, желанный не дал изъясниться по-хорошему. Олджуна, опять же от безысходности, утратила последнюю стыдобу, кинулась к нему с объятиями как была, голышом.

Вот и стал явью обух-то по шалой башке. Багалык отбросил скаженную девку так, что не тут же очухалась, ударившись затылком о шесток камелька. Едва сил достало подняться и добрести до постели. До утра пролежала без сна, оглаживая вздувшуюся на голове шишку.

Слезы катились по вискам, подушка с обеих сторон промокла. Охвостья куцых вопросов и мыслей мелькали в мозгу: «Неужто в одной юрте с Долгунчей придется жить? Долгунча большая, справная, дети быстро пойдут. Это хорошо – дети… Маленькие они забавные, будто звереныши… Выгонит багалык приемную дочь или нянькой возьмет?»

Утром хватило воли встать и вести себя как обычно. А лишь Хорсун за порог – свалилась на лежанку и ну рыдать взахлеб.

Отголосив по мечте, Олджуна села и осмотрелась трезво. По-прежнему не было у нее ничего своего, все чужое. Чужой кров, чужой двор, жизнь и та чужая, будто украденная у несбывшегося ребенка Хорсуна.

Вспомнились с чаяниями выпестованные в сердце искренние слова, которые так и не довелось сказать багалыку. За что он отшвырнул ее, будто постылую старуху? За то, что посмела честно повиниться в любви к нему, вождю и благодетелю?

Нет заботы Хорсуну до того, как тягостно Олджуне носить в себе вечное бремя признательности за жалкое эхо его отцовского благоволения. Нет печали багалыку, что сытная еда в его богатой юрте мнится приемной дочери горше кислой рыбы в убогом тордохе Никсика…

Разбередились обиды Олджуны, запамятовала о палящем зное, и плечи нажгло. Перевернулась на спину, раскинула руки, а колени подобрала. Горячий песок тихо сыпался с живота. Солнце передвинулось к западу и щекотно касалось груди. Невысказанные слова тихо оплывали в душе. Олджуна их сбережет. Еще будет кому сказать. Еще придет тот, кто станет слушать! Узкие листья тальника покачивались над ее лицом, как нанизанные на прутья серебристые рыбки.

Легкая дрема отлетела под взглядом пристальных глаз. Кто-то смотрел на Олджуну сквозь играющие лучами листья. На мгновение приоткрыв веки, она увидела в нескольких шагах от себя блестящее от пота молодое лицо с прядями прилипших к смуглым щекам взлохмаченных волос. Перепуганными зайцами заскакали в голове лихорадочные мысли: схватить камень, бросить, не ожидая нападения?

Вместо этого она продолжала лежать на песке в недвижной панике, слыша надсадное мужское дыхание. Наверное, человек полагал, что Олджуна спит… Может, и впрямь все происходит во сне, а не наяву?

Внезапно песок скрипнул под его коленями. Девушке ничего не оставалось, как проснуться. Неприкрытое тело охватила крупная дрожь. Глаза парня горели золотым огнем. Уставился, будто жаждущий на воду. Олджуна его узнала. Это был чужеземец, который боролся с эленским ботуром на празднике Новой весны. Вспомнилось имя – Барро. Рычащее имя и голос, гортанный, точно птичий клекот.

Ужас начал медленно выпускать из тела коготь за когтем. Чужак не убьет. Если Олджуна хоть немного смыслит в людях, лицо у него, по крайней мере, не злое. Не жестокое… Теперь бы дотянуться до платья.

Домм восьмого вечера. Волчий ветер

Караваны купцов с востока направлялись на торжища в Эрги-Эн на левом берегу Большой Реки. Скоро они должны были встретиться в известном месте, объединиться и идти дальше. В надежде на поживу отец увел отряд далеко от логова-гнезда.

Мать все еще оплакивала своего младшего брата, убитого в предыдущем походе, и отец, жалея ее, решил не брать сына с собой. Велел Я́нгварду остаться в Хо́кколиделе, присматривать за семьей и лесом вокруг. Хокколидел – Спрятанное Гнездо – самое большое поселение людей барро в Великом лесу, но мало ли кто из чужих двуногих может случайно на него натолкнуться. Янгвард, оскорбленный приказом отца, легко выследил отряд. Крадучись, двинулся следом.

Парня привлекал не столько намеченный разбой, сколько желание побывать на чужом празднике Новой весны. Из разговоров он понял: от нынешней отцовской стоянки до караванного ночлега всего день конного пути. До базара оттуда – три дня по хорошо наезженной дороге. Бабушка Брахса́нна говорила, что напротив Эрги-Эн, на правобережье, за сплошными скалами и заливом скрывается Перекрестье живых путей – благословенная долина Элен. В ней будто бы расположено самое большое от верховьев до северного устья поселенье народа саха – так бабушка называла йокудов. «Эрги-Эн» на их языке означает «кружало», а «Элен» – это «щека» реки, скалистый берег. То есть место, спрятанное за скалами.

Однажды дед Ха́ллердах, посмеиваясь, объяснил: за Великой степью, морями-лесами есть города, где кружалами зовут питейные дома и лавки, понатыканные там и сям между торговыми рядами. Дескать, покружишь-покружишь, мил человек, и, как невидимым арканом привязанный, назад вернешься. А аркан тот – кислое вино и сладкий мед.

Бабушка заметила, что Эрги-Эн – торговый Круг, не питейный. Нет там ничего похожего на лавчонки для тех, кто готов на аркане удавиться за кружку вина.

– Йокуды его не ведают, – уверяла она внуков, не глядя на сидящего рядом деда. Если верить бабушке Брахсанне, йокуды до сих пор даже не предполагали, что кроме бодрящего кумыса бывают напитки, от которых хорошо поживший мужчина становится глупее младенца и дает обирать себя всем, кому не лень. Дед Халлердах после ее слов почему-то посмурнел и вышел на улицу.

Бабушка с дедом никогда не ссорились. Просто ненадолго уходили друг от друга. Самое большее – на треть времени разделки оленьей туши. Но и это было для каждого из них худшим наказанием.

– С обеих сторон над долиной, хранимой богами, возвышаются утесы. Будто зубы. Подойдешь близко, укусить могут, – пошутила бабушка и пошла за дедом.

А вечером, вздыхая, вспомнила веселое кумысное торжество. В далекой юности она каждое лето ездила с родичами в Элен на праздник Новой весны. Всякий раз он оказывался лучше прежнего. Бабушка была родом из аймака, который находился чуть южнее знаменитой долины Элен. Бабушкино имя Брахсанна на языке йокудов значило Бедняжечка.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация