– И давно ты своего подьячего видел?
– Давно, – всё так же глядя на мост, отозвался Гуго и в свою очередь спросил: – А твой что, тоже не появлялся?
– Нет, то всё сам подходил, выпытывал, сколько я ему гульденов дам, а сейчас как сквозь землю провалился. – Петер вздохнул и неожиданно сказал: – Слушай, а зачем нам сразу два подьячих?.. Надавили б толком на какого-то одного, глядишь, что б и вышло…
– Не, – отрицательно покачал головой Гуго. – Мой из Разрядного приказа, твой – из Сибирского. Сам понимаешь, возможностей больше…
– Это-то я понимаю, только мне кажется, что все наши приказные уже по местам сидят. Зря ждём, – раздражённо заметил Петер.
– Да, видать, мой и сегодня не придёт, – огорчённо согласился с ним Гуго и, поправив бывший у него под мышкой свёрток, зашагал вдоль стены Пушкарского двора, поднимаясь на холм.
От Неглинной оба иноземца отправились в Белый город, где ждал вызвавший их к себе свейский посол. По дороге, подумывая в очередной раз, что сказать столь важной персоне, Петер забеспокоился:
– Слушай, а мы вроде как с пустыми руками идём…
– Я нет, – спокойно ответил Гуго и показал на бывший у него под рукой свёрток.
Петер хотел было спросить, что там, но воздержался, он полагал, что лишних вопросов задавать не стоит. Дальше они шагали молча и, пройдя через Мясницкие ворота в Белый город, вскорости остановились перед боярским двором, на котором разместилось посольство.
К вящему удивлению Гуго, их принял не сам посол Кронеман, а секретарь посольства Прютц. Заметив явное разочарование обоих гостей, секретарь пояснил:
– Господин посол пока занят, а мне поручил кое-что выяснить предварительно.
Мансфельду и Вальду оставалось только согласно кивнуть, и Прютц начал:
– Наше посольство интересует, каково в связи с религиозной распрей внутреннее состояние Московии. Также каковы после Украинской войны её вооружённые силы и возможно ли проникновение наших негоциантов на караванные пути, ведущие в Персию и Китай.
Мансфельд и Вальд молча переглянулись, и секретарь, поняв, что хватил лишку, несколько смягчая тон, улыбнулся:
– Само собой, по возможности…
– Ну, если по возможности… – Петер сделал шаг вперёд и доложил: – Раскол от действий патриарха Никона вызвал волнения на севере и юге. Вплоть до неподчинения Соловецкого монастыря новому патриарху. Сейчас стрельцы осадили монастырь, но царь будто бы запретил им стрелять из пушек, видимо, монахов собираются брать измором. Армия переходит на иноземный строй, и ядра для пушек, да и сами пушки московиты теперь льют на новых железоделательных заводах под Тулой.
– А как с караванными путями? – нетерпеливо перебил Вальда секретарь.
– Они закрыты, – уверенно ответил Вальд. – По царскому указу ни в Персию, ни в Китай иноземным купцам хода нет.
– Да… – Прютц многозначительно помолчал и вдруг встрепенулся: – Пойду узнаю, как там посол…
Секретарь вышел, но вскоре вернулся и сокрушённо покачал головой. Было ясно, что посол пока занят и надо ждать. Однако Мансфельд, хорошо зная Прютца, вздохнул и положил на стол принесённый с собой свёрток.
– Что там? – заинтересовался секретарь.
– О, мне кажется, в посольстве надобно знать, что здешние московиты из верхних любят такие кунштюки. Думаю, вам пригодится. – И, развернув холстину, Мансфельд достал музыкальную шкатулку, исполняющую гавот.
– И в чём же тут секрет? – Прютц заинтересованно покрутил шкатулку в руках.
– Ежели открыть крышку, то можно услышать чудную мелодию, – пояснил Гуго.
– Вот даже как… – Прютц поставил шкатулку назад на стол, снова заглянул к послу и широко распахнул перед Вальдом и Мансфельдом дверь: – Прошу…
Посол встретил гостей на удивление приветливо. В отличие от секретаря он был обходителен и после обмена любезностями сказал:
– Обстановка на севере Московии в общем нам известна, но вот хотелось бы знать, что происходит на юге…
– Московиты построили на пути татар новую крепость, – сообщил Мансфельд, – и, судя по всему, свои главные усилия они сосредотачивают там.
– Прекрасно, – улыбнулся посол и тут же посерьёзнел: – А как с Персией?
– Там у московитов трудности, – оживился Гуго. – Шайка Разина бесчинствует в Хвалынском море, но назад ей пути нет. На Волге появилась военная флотилия.
– Это всё, что вы знаете? – озабоченно спросил посол.
– Нет, не всё, – снова заговорил Вальд. – Ходят упорные слухи, что у царя есть совершенно новая подробная карта Московии. И возможно даже, мы её получим.
– Прекрасно, прекрасно… Карта – это главное! Именно она может дать нам ответ на все наши вопросы, – обрадовался посол и, явно желая узнать о ней поподробнее, предложил гостям сесть…
* * *
Епанчин ехал рысью, но ещё охотнее он погнал бы коня галопом, однако узкие улицы и сан не дозволяли этого воеводе. А всё дело было в том, что вчера в Архангельск из Москвы прибыли градостроители: посланец царя Пётр Марселис, мастер Вилим Шарф и с ним умельцы-каменщики. Всех их воевода разместил в доме купца Евдокимова и теперь сам торопился туда.
Хозяин встретил воеводу низким поклоном и без промедления провёл в парадную залу, где за столом сидел Марселис, держа в далеко отставленной руке фарфоровую чашку. В воздухе слышался знакомый аромат, и воевода безошибочно понял, что царский посланец балуется кофе.
Едва Епанчин вошёл, Марселис с готовностью вылез из-за стола и приветствовал воеводу на иноземный манер, а когда тот ответил, почтительно державшийся рядом хозяин негромко спросил:
– Кофию не изволите?..
– Подай, – кивнул воевода и, тоже понизив голос, наказал: – Ещё за Златой пошли. Пусть споёт, чтоб московский гость не думал, будто мы совсем дикие…
– Уже послано, – заверил воеводу хозяин и неслышно исчез за дверью.
После чего Епанчин уже без всяких церемоний присел к столу и строго глянул на служилого иноземца:
– Ну, с чем пожаловали, гере Питер?
– Государем велено здесь делать каменные строения, а особо Немецкий и Гостиный дворы, – со значением ответил Марселис и, немного помедлив, сразу перешёл к делу: – Как полагаете, где лучше ставить?
– Да чего тут гадать особо? На мысе Пур-Наволок, заместо деревянных, – уверенно сказал воевода.
– Гут, – Марселис с достоинством наклонил голову и хотел ещё что-то добавить, но тут вошёл служка и поставил перед Епанчиным чашку свежесваренного кофе.
Марселис же, дождавшись пока служка выйдет, неожиданно посерьёзнел:
– Дело есть, воевода…
Царский посланец несколько суетливо вылез из-за стола. Торопливо, видимо опасаясь, что кто-то может войти, подошёл к стоявшему у стены объёмистому ларцу, вынул из него свиток и, вернувшись обратно, развернул перед Епанчиным не особо большой, но весьма подробный план.
