– Такая же? – посол с усмешкой развернул перед Прютцем свою карту.
– Да… такая… – не сумев скрыть изумления, подтвердил секретарь.
Конечно, Прютцу очень хотелось узнать, где Кронеман раздобыл оригинал, но секретарь, преданно глядя на посла, сдерживался. Тем временем Кронеман поначалу сам на глаз сравнил лежавшие перед ним обе карты, а потом отчего-то засомневался и, глянув на Прютца, попросил:
– Ну-ка, сличи-ка их толком…
Прютц, низко наклонившись и водя пальцем то по одной, то по другой карте, взялся за дело, но тут с посольского подворья донёсся какой-то непонятный шум. Кронеман выглянул в окно и хмыкнул:
– Ага, пришли-таки…
– Кто? – оторвался от сличения карт Прютц.
– Да конфиденты наши, что-то у них не так… – посол отошёл от окна.
Прютц молча показал на карту, посол согласно кивнул, и секретарь, забрав с собой оба листа, вышел. Сам же Кронеман так и остался стоять в выжидательной позе, нетерпеливо поглядывая на дверь. Гуго Мансфельд и Петер Вальд, а это именно их Кронеман назвал конфидентами, появились вскорости.
По виду вошедших было сразу заметно, что они оба чем-то сильно встревожены, и Кронеман, уже почти догадавшись, в чём дело, сразу после короткого обмена приветствиями спросил:
– Что, Роспись к Большому Чертежу достать не удалось?
– Нет… – оба конфидента враз отрицательно качнули головами.
Прошлый раз, когда обрадованные успехом Мансфельд и Вальд вручили Кронеману копию Большого Чертежа, посол первым делом досконально выспросил у них, как была получена карта, и тогда же, узнав, что к ней прилагается ещё и некая Роспись, настоятельно просил добыть её, обещая заплатить втрое.
– И что мешает? – вроде бы участливо поинтересовался Кронеман.
Конфиденты переглянулись, и Гуго Мансфельд сокрушённо сказал:
– Мой подьячий, что из Разрядного приказа, исчез…
– И мой, что карту передал, тоже, – с убитым видом добавил Вальд.
– Так… – Кронеман задумался, а потом повернулся к Вальду: – Но, как я помню, при передаче карты их было двое?
– Да, да, – поспешно подтвердил Вальд. – Но тот, что принёс карту, со мной раньше не встречался и с ним был только один подьячий, и я ещё спрашивал, где второй, а мне сказали, что он отправлен толмачом в Польшу.
– А что же удалось выяснить? – теперь Кронеман посмотрел на Гуго.
– В Разрядном приказе никто про Польшу не знает, а наш второй подьячий, что из Сибирского приказа, вообще как в воду канул. – И Гуго так посмотрел на Кронемана, будто гере посол мог сказать, кто куда делся.
– Ну и чего ж вы так всполошились? – Кронеман усмехнулся. – Можно подумать, стрельцы за вами по всей Москве с бердышами гоняются.
– Так это как же… – растерялся Мансфельд. – Без моего подьячего выхода на Роспись никакого нет…
– Ну а тот третий, подьячий или кто он там, что вам карту принёс, есть? – теперь уже не скрывая раздражения, спросил Кронеман.
Потупившись, оба конфидента стояли молча, и получалось, что мысль отыскать того, третьего, им просто не приходила в голову. С другой стороны, Кронеман отлично понимал: очень может быть, что внезапная пропажа обоих подьячих для Вальда и Мансфельда чревата неприятностями, и тогда он, спрятав поглубже прорвавшееся было раздражение, сказал:
– Конечно, ваших подьячих могли услать куда угодно. Но я почему-то думаю, что, получив такие немалые деньги, они просто удрали.
– А нам тогда что делать? – несколько подрастерялись конфиденты.
– Искать третьего, – приказал Кронеман, а про себя подумал, что добытую карту надо как можно быстрее отослать с дипломатической почтой…
* * *
Рассвет брал своё. Утренняя дымка отступала, и всё яснее просматривались окрестности, а на фоне посветлевшего неба чётко прорисовывались стены и шатровые кровли башен Яицкого городка. Потянул ветерок и шорохом прошёлся по густым зарослям камыша, где укрылась разинская ватага.
Ещё с ночи пришедшие сюда по Яику от Хвалынского моря казаки тайком причалили к берегу и, тщательно укрыв на берегу свои лодки, осторожно, всё время прячась в камышах, всей ватагой пробрались к крепости, чтобы, затаившись в зарослях, дождаться рассвета.
Сам Степан Разин в сопровождении верного товарища Семёна Уса, оставив ватагу в зарослях, подобрался к самому краю камышей и, стараясь, чтоб их не приметила наверняка бывшая у ворот стража, внимательно рассматривали не ахти какие укрепления городка.
– Да, это тебе, конечно, не Мальборк
[93]. – Степан Разин вздохнул. – Однако брать его…
– Помозговать придётся, – согласился Ус и неожиданно заговорил о рыбалке: – Полагаю, ежели здесь сеть поставить, то остаётся только рукой наслушивать, как севрюга носом толчётся. Опять же, ятовья
[94] тут знатные. Белорыбицу так багрить можно, что зимой осетрины на всех хватит…
Разин понял, куда клонит Ус, и фыркнул:
– Не напоминай, сам знаю, зимовать нам тут надобно…
– Ну да, – отозвался Ус. – Вот только городок взять бы, а то у нас для приступу, по всем прикидкам, народу мало. Правда, ежели ворота открыть удастся…
– А вот и откроем. – Разин дружески подтолкнул Уса. – Не силой, хитростью.
– Это как же? – не понял Ус.
– А вот так. – Разин приподнялся, выглянул из камышей и, ещё раз присмотревшись к воротной башне, распорядился: – Ты сейчас дуй к ватаге, подбери казаков человек двадцать. Только без оружия и чтоб вид был пожалостливее.
– Да как же это «безоружно»… – засомневался Ус.
– А вот так! – оборвал его Разин. – Подойдём и вроде как с миром просить будем, чтоб нам ворота открыли…
– Понял, – кивнул Ус и полез в глубь зарослей.
Через какое-то время, оставив как можно ближе подобравшуюся ватагу в камышах, Разин в сопровождении выбранных Усом людей зашагал к въездной башне. На удивление казаков, их никто не окликнул, и, только когда они принялись стучаться, из верхнего окошечка башни выглянул заспанный воротник
[95]:
– Кто такие?
Ответы посыпались вразнобой:
– Казаки мы… С Дону… Отдохнуть бы…
Оглядев безоружных странников, страж смилостивился:
– Ладно, пойду спрошу… – И скрылся в своём окошке.
Разинцам довольно долго пришлось топтаться перед воротами, прежде чем другой, но тоже заспанный стражник не высунулся в окно.
– Говори, чего надо?..
