Пристрастие к спиртному едва не поставило крест на карьере новоиспеченного корсара. Изрядно набравшись, Мишель де Граммон присоединился к игрокам в кости. Игра шла с размахом. В этот день в таверне в гавани Пти-Гоав собрались знаменитые капитаны флибустьеров Михел Андресзоон, Франсуа Лесаж, Янки Виллемс, Жан Тристан, ван Хоорн, Пьер Пикардиец, Рок Бразилец и Дрейфующий Ветер, или просто Дрейф, самый азартный игрок из всего берегового братства.
Дрейфующий Ветер был весьма примечательной личностью. Однажды он решил вернуться во Францию. Договорившись о месте на корабле и погрузив багаж, Дрейф зашел в таверну пропустить стаканчик. Какая-то компания играла в кости, и Дрейфу предложили присоединиться.
– Но мой корабль отходит через несколько часов, – сказал Дрейф.
– Мы не задержимся, – ответил один из игроков, еврей-торговец.
Вскоре Дрейф выиграл двенадцать тысяч триста реалов
[38].
– У меня нет больше денег, – сказал торговец, – но вот вексель на партию сахара ценой сто тысяч ливров.
Еще не пробило полночь, как удачливый Дрейф выиграл весь груз, мельницу и двадцать рабов. Дрейф стал владельцем солидного состояния, а торговец разорился.
– Позвольте, я схожу за деньгами, – попросил торговец.
Через некоторое время он вернулся и высыпал на стол горсть золотых монет.
– Если вы выиграете и их, мне останется только повеситься, – мрачно сказал торговец.
Он долго тряс кости в оловянном стакане и выбросил… две шестерки!
– Сегодня вам не придется вешаться, – усмехнулся Дрейф.
Три часа спустя ему самому впору было искать веревку – торговец отыграл все. Слуги подали новые блюда, и к полудню Дрейф проиграл полторы тысячи ливров, которые он собирался привезти во Францию, свою любимую трость с золотым набалдашником и одежду.
– Одежду я вам оставляю, – благодушно сказал торговец. – Что вы собираетесь делать?
– Пойду вешаться.
Но Дрейф не повесился, а отправился вместе с Франсуа л’Олонэ в поход на Маракайбо, откуда вернулся с полными карманами денег. Возможно, он проиграл бы и их, но тут ему попался д’Ожерон, который никогда не упускал своей выгоды.
– Вы ведь все спустите этой же ночью, – сказал он Дрейфу. – Доверьте мне ваши деньги, я пущу их в оборот и гарантирую вам, что вы сможете возвратиться на родину вполне обеспеченным человеком.
Неизвестно, какая муха укусила Дрейфа в этот момент, но он согласился на предложение губернатора. Возможно, пират поверил д’Ожерону потому, что тот, до того как его назначили губернатором Тортуги и французской части Сан-Доминго, которую пираты называли Берег Сен-Доменг, а себя братьями с Берега или береговыми братьями, был сначала буканьером, затем флибустьером, корсаром и наконец удачливым торговцем. С той поры Дрейф, зная, что у него имеется приличный капитал, спускал все награбленное с легким сердцем.
Не будь Дрейфа, который умел заводить компанию, Мишель де Граммон никогда не рискнул бы поставить на кон не только все свои деньги, но и те, что причитались команде пинассы. И проигрался в пух и прах. У него сохранились лишь две тысячи ливров, предназначенные на закупку продовольствия, пороха и ядер для пушек. Решив, что, потеряв голову, по волосам не плачут, он мысленно воззвал к госпоже Удаче, которая раньше всегда одаривала его своей милостью, поставил на кон последние деньги… и выиграл огромную сумму! Мишель не только расплатился с экипажем, но даже купил в Пти-Гоав, где обычно пираты продавали захваченные суда, большей частью испанские, двухпалубный фрегат. И теперь ломал голову, куда проложить курс своей небольшой эскадры.
Конечно, репутация позволяла ему набрать целую флотилию. После того как вместе с Пьером Французом они распотрошили Амстердамскую биржу, слава о нем прокатилась по всему Мейну. Но все это мелочи по сравнению с игрой в кости на Берегу Сен-Доменг. Во всех тавернах Тортуги и Эспаньолы пираты пили за его здоровье и в восторге кричали:
– Три тысячи чертей, такого еще не было! Да с таким счастливчиком можно идти на любое дело, хоть к дьяволу в пасть!
Когда Мишель де Граммон набирал экипаж на свой флагманский корабль, который он назвал «Ла Тромпез» – «Обманщица», к нему выстроилась очередь из бывалых флибустьеров. Что касается пинассы, то туда он назначил капитаном Матиса Дюваля. Его первый помощник тоже стал корсаром, потому что и ему на королевской службе мало что светило…
Воспоминания Мишеля де Граммона прервал юнга:
– Сьёр, к нам пришвартовалось каноэ, а в нем господин, который хочет вас видеть.
– Он назвал себя?
– Нет. Сказал, что это сюрприз.
– Интересно…
Мишель оживился: кто бы это мог быть? А впрочем, какая разница. Наверное, кто-нибудь из знакомых капитанов хочет убить время и пропустить с ним по стаканчику рома. Что ж, хорошая идея. Одному чертовски скучно…
– Пусть поднимается на борт, – сказал де Граммон и оглядел свой наряд.
Увы, его одежда не выдерживала никакой критики – Мишель был неряшлив. Этим он сильно отличался от остальных капитанов, которые изображали из себя франтов и пытались одеваться по последней парижской моде.
Незнакомый господин был одет с претензией на великосветский шик. На нем был длинный и узкий кафтан-жюстокор синего цвета с карманами и рядом мелких золотых пуговиц, расшитый золотыми и серебряными нитями. Узкие рукава кафтана книзу расширялись и были украшены широкими цветными манжетами, а воротник заменял галстук из белого шелка с кружевными концами. Вместо пояса на талии имелся широкий шарф, который на боку завязывался бантом. Под жюстокор был поддет светло-голубой парчовый камзол без рукавов и воротника. Узкие шелковые штаны-кюлоты такого же цвета, как и жюстокор, заканчивались внизу боковым разрезом и застежкой с золотой пряжкой.
Впрочем, на этом великосветскость незнакомца и заканчивалась. Тяжелая, видавшая виды шпага у пояса, за которым торчали рукояти двух пистолетов, загорелое лицо со свежим шрамом на лбу и вызывающий взгляд, в котором трудно было найти хоть каплю доброты и мягкости, не позволяли усомниться в профессии человека, который снял шляпу с длинным пером и церемонно поклонился де Граммону. Мишель присмотрелся и едва не вскрикнул от изумления – перед ним стоял Филипп Бекель!
Глава 4. Эспаньола
Ночь на Эспаньоле для любого жителя Европы, даже если он давно обретается на островах Мейна, полна мистических тайн и странных звуков, происхождение которых определить очень трудно, а то и невозможно. Если голос каймана, который, особенно в брачный период, напоминает раскаты грома, еще можно узнать, то громкое уханье, мяуканье, щелчки, будто кто-то решил поиграть испанскими кастаньетами, и дикие вопли, от которых волосы встают дыбом и кровь стынет в жилах, не поддаются никакому разумному толкованию. Даже бесстрашные громадные псы, верные спутники буканьеров, жмутся поближе к шалашам, где спят их хозяева с заряженными ружьями под боком.
