Кроме того, для подстраховки де Граммон взял в поход своего боцмана – верзилу по имени Пьер Лагард – и Реми Гайлара, которому довелось побывать в плену у индейцев, живших в сельве неподалеку от Рио-де-Аче. Он был там на положении раба; его заставляли делать всю черную работу, но, как ни удивительно, относились к нему куда мягче, чем испанцы к своим невольникам.
Улучив момент, Реми сбежал. Это оказалось очень просто – он бросился в воду бурной горной речки, и она вынесла беднягу к морю, где его подобрала команда пиратского корабля, отправленная на берег, чтобы наполнить бочки свежей водой. Увы, только спустя три года после своего пленения Реми узнал, что индейцы считают эту реку священной, не купаются в ней, не ловят рыбу и даже не спускают на воду каноэ. Иначе он сбежал бы гораздо раньше. Гайлар хорошо изучил язык индейцев, и Мишель взял его с собой в качестве толмача, хотя Реми был пьяницей, каких свет не видывал, – наверстывал упущенное за время неволи.
Мишель де Граммон уже знал, что раньше индейцы торговали с флибустьерами, поставляя им все, в чем они нуждались, – маис, касаву
[42], всякие овощи, а также кур, свиней и прочих животных. Пираты отдавали им в качестве оплаты старые ножи, топоры, железные инструменты, кораллы и разные побрякушки. Флибустьеры всегда могли найти среди них прибежище. Но однажды они поссорились с индейцами, и ни один пират больше не появлялся в этих местах. А все началось из-за того, что морские разбойники выкрали у индейцев девушку и убили мужчину; с тех пор они не желали иметь никаких дел с флибустьерами.
Задача склонить на свою сторону индейцев, чтобы они дали проводника, была чрезвычайно сложной; своей несговорчивостью они могли перещеголять любого упрямца.
– Не проще ли захватить какого-нибудь краснокожего, показать ему нож, и он доведет нас туда, куда нужно, без лишней дипломатии, – неодобрительно заметил Пьер Лагард, когда де Граммон рассказал ему о своем плане.
– Проще, – ответил Мишель. – Но тогда у нас в тылу появится враг, который захочет отбить пленника или в крайнем случае отомстить. Индейцы не прощают таких обид. Лучше их просто подкупить. Друзьями они не станут, но услугу нам будут обязаны оказать.
– Вечно вы все усложняете, сьёр… – пробормотал боцман и отправился на рынок закупать стеклянные бусы и другие европейские безделушки, которые очень нравились индейцам, – дешевые, но блестящие.
Реми Гайлар не стал мудрствовать, а привел отряд к тому поселению индейцев, где жил в плену. Он не раз ходил с ними на охоту – его заставляли тащить на своих плечах добычу, – поэтому Реми хорошо знал все лесные тропинки. На подходе к поселению разведчики де Граммона заметили индейцев; отряд быстро окружил их, и Мишель подозвал Гайлара:
– Скажи им, что мы пришли с миром.
Толмач перевел его слова, но они произвели совсем не тот эффект, которого ожидал Мишель. Индейцы вдруг бросились врассыпную, пираты схватились за мушкеты, но де Граммон возвысил голос и приказал:
– Не стрелять! Взять живыми!
Пиратам удалось поймать всего троих. Один оказался совсем юным, второму исполнилось не более двадцати лет, но третий индеец, мужчина в годах, очевидно, занимал в племени высокое положение – на нем красовался широкий пояс из древесной коры, закрывавший бедра. Реми Гайлар по пути к Ранчерии рассказал Мишелю, что такие пояса обычно носят уважаемые люди, и не только старейшины, но и удачливые охотники. Пленник имел отличительный знак своего высокого статуса – золотую пластинку в виде бородки шириной в три пальца и три дюйма длиной; она свисала на шнурке через отверстие в нижней губе.
Остальные двое были совершенно голыми. В руках они держали дротики из дерева пальмисте примерно семи футов в длину. Для крепости дротики были обожжены на костре, а на конце, противоположном острию, имелся крюк. Для чего он предназначался, Мишель не знал, а Гайлар не рассказывал.
– Это вождь племени! – взволнованно сообщил толмач.
– Повезло… – цинично хмыкнул Пьер Лагард.
– Повтори ему: мы пришли с миром, – обратился Мишель к толмачу. – И принесли племени дорогие подарки.
Реми Гайлар начал что-то бормотать, стараясь не глядеть вождю в глаза. Тот стоял прямо, как столб, и смотрел на него с отвращением. Когда толмач закончил свою речь, он с презрением сказал в ответ всего несколько слов и снова застыл, как скала, с отсутствующим выражением на лице, покрытом татуировками.
– Что он говорит? – спросил де Граммон.
Толмач замялся.
– Переводи все! – рявкнул Мишель. – Дословно!
– Он сказал: «Сломаный Зуб, нет тебе веры. Твой язык раздвоенный, как у змеи, и слова твои лживы».
– Сломанный Зуб? – Де Граммон невольно улыбнулся – во рту Гайлара и впрямь торчал обломок зуба; остальные или отсутствовали, или были гнилыми. – Забавно… Вот что, мсье… – Мишель подошел вплотную к вождю и вперил в него беспощадный взгляд. – Или мы сейчас договоримся, или станем смертельными врагами. Но тогда я убью всех твоих соплеменников и сожгу селение. Нам всего лишь нужен проводник, который хорошо знает сельву. Вы получите за него щедрую плату. И это все! Больше нам от вас ничего не нужно. Переводи, Гайлар!
Толмач перевел. Вождь какое-то время размышлял, а затем что-то сказал.
– Он просит показать наши дары, – оживился Гайлар.
– Чего проще… – Де Граммон любезно улыбнулся, сделал широкий жест, и перед вождем бросили несколько пальмовых листьев, на которых разложили бусы и прочие украшения.
И в этот момент солнечный луч нашел щель в сплошной лиственной крыше и упал на «сокровища», лежавшие у ног индейца. Стеклянные бусы засверкали как бриллианты, засветились и другие поделки – колокольца, гребни, броши, заколки и прочее. Очарованный вождь от неожиданности даже ахнул и мигом потерял всю свою важность и неприступность. Он пожирал глазами бесценные для него дары пиратов, но все-таки сумел совладать с эмоциями; подняв взгляд на Мишеля, он приложил ладонь правой руки к груди и что-то сказал.
– Вождь приглашает вас, сьёр, меня и еще одного человека, вашего помощника, в селение, чтобы заключить договор, – перевел Гайлар.
Корсары переглянулись, и Пьер Лагард пробормотал:
– Капитан, я бы не советовал лезть в это осиное гнездо…
– У тебя есть лучшее предложение? Нет? Тогда пошли… – де Граммон возвысил голос. – Лероа! Остаешься за старшего. Рассыпьтесь по лесу и держите мушкеты наготове. Если услышите выстрелы, спешите на помощь. Все ясно?!
– Так точно, сьёр! – по-военному ответил Жиль Лероа.
Лероа, отставной королевский гвардеец, прибыл на Тортугу в свите Бертрана д’Ожерона, но пристрастие к спиртному сыграло с ним дурную шутку. Изрядно набравшись, он убил на дуэли известного торговца, и только заступничество губернатора спасло его шею от веревки. С государственной службой ему пришлось попрощаться. Жиль Лероа примкнул к пиратскому сообществу и прослыл надежным товарищем, неплохо разбирающимся в военном деле. Мишель решил, что после авантюры с походом на ловцов жемчуга он обязательно возьмет Жиля на «Ла Тромпез» вторым помощником – Лероа импонировал ему своей исполнительностью.
