Нужно сказать, что это был самый просторный и красивый дом в Бас-Тере, по крайней мере внутри. Бордельмаман имела неплохой вкус, и комнаты в ее заведении были отделаны как кукольный домик – с разными рюшечками, финтифлюшками, розовыми занавесками, гобеленами на стенах, мягкими диванчиками и внушительной стойкой бара, обитой кожей, где подавали любые спиртные напитки, какие были в ходу на Мейне. Бордель был двухэтажным; на втором располагались комнаты девиц, где клиенты предавались любовным утехам. Таверна при борделе никогда не пустовала – после «трудов праведных» обессиленные флибустьеры спускались вниз, чтобы пропустить стаканчик-другой рома или еще чего-нибудь.
Расслабленно откинувшись на спинку дивана, Мишель курил и вспоминал, глядя на размалеванных кукол – девушек мадам Лулу. Он как раз стоял в гавани, когда по всему побережью разнеслась весть о скором прибытии в Бас-Тер целого выводка сладких курочек во главе с маман. Увы, среди пиратов было мало счастливчиков, которые имели портовых жен. А тут на горизонте вот-вот должен появиться бордель из Парижа в полном составе, в котором на женщин не распространяются права собственности – самого святого на Тортуге.
Жизнь флибустьеров и корсаров протекала по определенным законам, нарушать которые никто не имел права, в том числе и капитан. Каждый пират превыше всего дорожил независимостью. Он мог делать все, что ему заблагорассудится, например, горланить во всю глотку песни, даже если все спали. Жаловаться на шум или неудобства не имело смысла, пираты были обязаны сносить трудности безропотно. Как ни удивительно, пираты считали себя порядочными людьми и гордились своей честностью. Они всегда держали слово, не могли ему изменить ни при каких обстоятельствах. Особенно жестоко морские разбойники наказывали воров. Если кто-то обокрал своего собрата, а тем более увел у него женщину, за которую тот заплатил немалые деньги, такому человеку вырывали ноздри и уши, а потом высаживали на необитаемый остров, где в одиночку выжить почти невозможно.
В тот ясный солнечный день Тортуга являла собой дивное зрелище. Изумрудный остров вставал из окаймленного пеной бирюзового моря, небо было таким прозрачным и глубоким, что, казалось, можно увидеть хрустальные чертоги Господа, – если, конечно, хорошо присмотреться и не обращать внимания на сотни мужчин, усыпавших берег. Не успело судно бросить якорь, как его окружил рой шлюпок, лодок и каноэ. И все эти суденышки были битком набиты пиратами, которые неотрывно смотрели на женщин, тесной толпой собравшихся на палубе. Мужчины стояли в лодках как статуи, не произнося ни единого слова. Большинство ждало этого момента с волчьей алчностью. Некоторые даже клялись, что, когда корабль с женщинами войдет в порт, они не смогут сдержать себя и кинутся на абордаж, настолько их будоражила мысль, что за добыча может достаться им на сей раз; каждый хотел быть первым в очереди.
Но вот к борту судна подошло несколько шлюпок с солдатами, отряженными губернатором обеспечить порядок во время высадки. А сам д’Ожерон ждал мадам и девушек на берегу; он лично прибыл поздравить их с благополучным завершением путешествия. Губернатор был само добросердечие; он обращался к женщинам с такой приветливостью, что разом покорил их сердца. Кроме того, в сравнении с мрачным корабельным трюмом местные домики смотрелись дворцами. Это и вовсе успокоило бедняжек, тем более что в целом флибустьеры выглядели даже пристойнее, чем те молодчики, с которыми им приходилось сталкиваться в прошлой бурной жизни…
Задумавшись, Мишель де Граммон пропустил начало ссоры, которую затеял один из его людей, верзила по прозвищу Длинный Гастон, или Бом-брамсель. Среди пиратов был распространен обычай давать клички; подлинное имя почти каждый морской разбойник старался скрыть, чтобы потом, по возвращении домой, его не преследовали власти. Если, конечно, судьбе будет угодно оставить его в живых и наградить приличным состоянием.
Боцман Длинный Гастон сцепился с флибустьером в элегантном испанском костюме черного цвета, расшитом серебряными нитками. Соперник Гастона тщательно ухаживал за своей внешностью. Его длинные черные волосы были вымыты с пальмовым маслом, широкие плечи и узкая талия предполагали недюжинную силу, а загорелое лицо с длинными усами, не характерными для пиратов Мейна, было словно вырезано из железного дерева и выражало жесткую непреклонность и решительность. Но больше всего Мишеля удивила сабля, висевшая у пояса незнакомца, – она была гораздо длиннее кутласса. Человек, хорошо владеющий таким оружием, несомненно, весьма опасен.
Это был Тимко – капитан Тим Фалькон. В салон мадам Лулу он заглянул случайно. Ему надоели таверны, где всегда одно и то же: бессмысленная пьянка, пустые разговоры, драки, а потом примирение и братание, опять-таки заканчивающееся неумеренным возлиянием. Посетить бордель его надоумил Гийом Перра – большой охотник до женских прелестей. И впрямь, в заведении мадам Лулу все было чинно и благопристойно, никто не напивался до бесчувствия, а присутствие девушек и вовсе придавало салону приятный шарм, позволяющий расслабиться и отдохнуть душой и телом.
Пока Гийом Перра развлекался на втором этаже, Тимко заказал бренди и, покуривая, погрузился в свои мысли – Бордельмаман никогда не торопила клиентов заняться тем, для чего предназначалось ее заведение, ведь она получала хороший доход и от продаж спиртного, которое в салоне было гораздо дороже, чем в тавернах. У Тимка из головы не выходил образ красавицы, которую ему довелось встретить в Гонаве. Видимо, она успела сбежать – среди пленниц ее не оказалось. Это сильно огорчило Тима Фалькона; капитан буканьеров решил непременно завладеть зеленоглазой испанкой и готов был за нее сразиться хоть с самим Хорхе Альваресом.
Отыскать ее не удалось, и Тимко тешил себя мыслями о прекрасном лике девушки. В конечном итоге он постепенно размяк, и на месте испанки вдруг появилось румяное личико Ядвиги, хотя Тимко долго и упорно старался забыть прошлое. Воспоминания властно подхлестнули воображение, изрядно зачерствевшая душа флибустьера растаяла, как снег весной, и в ней зацвели подснежники.
Его состояние тут же заметили. В одежде испанского идальго Тимко был красив той мрачной красотой, какую так любят женщины. Белокурая Мими, симпатичная молодая особа, на которой пока не очень сказалась ее профессия, оставила имевшего на нее виды Длинного Гастона, пока он с увлечением хлестал ром и о чем-то спорил с приятелем, и села на диванчик рядом с Тимком.
– Угостишь? – спросила она и, не дожидаясь ответа, отхлебнула из стакана Тимка. – Бр-р… Какая гадость! Все внутренности обожгла… Ты кто? Я тебя не знаю.
– Тим Фалькон, – недовольно ответил Тимко – Мими грубо вырвала его из сладких грез.
– Прелестно! – воскликнула Мими. – Сокол! Достойное имя для достойного мужчины. А почему ты одинок? Неужели все наши девочки заняты? Хочешь, сегодня я буду твоей подружкой?
– По-моему, у вас уже есть друг, – сдержанно ответил Тимко.
Ему не хотелось ввязываться в драку из-за женщины, тем более легкого поведения. Хотя близость женского тела его взволновала.
– Гастон? Фи! – Мими сморщила изрядно напудренный носик. – Он грубиян и хам! И потом, я не его собственность.
