А сабля Тима Фалькона порхала как ласточка и разила словно молния. И наконец это свершилось: капитан буканьеров после сильного удара саблей сверху вдруг исчез из поля зрения Длинного Гастона, а затем пронзительная боль в правом боку подсказала боцману, что пришел его конец. Тимко молниеносно сменил верхнюю позицию на нижнюю и, распластавшись над самой землей, в стелющемся прыжке вогнал клинок в печень Бом-брамселя. Большое тело боцмана грузно упало на плиты площади перед древним храмом, из раны хлынула алая кровь.
Вытерев клинок пучком травы, Тимко бросил саблю в ножны и подошел к поверженному врагу. Тот был еще жив, но смерть уже проложила по его обветренному лицу бледные мазки, предвещавшие близкую кончину.
– Добей… – прохрипел Длинный Гастон, корчась от боли. – Добей!
– Зачем? – Тимко пожал плечами. – У нас не принято бить лежачего. Зря ты связался со мной. Мог бы сразу понять, что я тебе не по зубам. Прощай, глупец. Может, еще когда и свидимся… на том свете.
С этими словами Тимко круто развернулся и спорым шагом направился к реке, где его ждало каноэ. Он даже не взял дорогие пистолеты Бом-брамселя – забрать себе оружие личного врага, поверженного на дуэли, считалось у флибустьеров дурным знаком, предвещавшим скорую смерть победителя…
Из глубокой задумчивости капитана вывел крик марсового:
– Вижу корабль! Идет встречным курсом!
– Флаг! Какой на нем флаг?! – прокричал в ответ Тим Фалькон.
– Кажись, испанец… Да, точно, испанец!
На размышления и принятие решения много времени не ушло.
– Боцман! Передай приказ по кораблям поднять испанские флаги! – скомандовал Тимко. – Абордажным командам подготовиться к бою! Канонирам занять места! Остальным надеть кирасы и шлемы!
Тима Фалькона все-таки заставили принять корсарский патент, поэтому на мачтах его эскадры развевались флаги Франции. Но в сражении буканьеры, у которых был большой зуб на испанцев, обычно меняли их на красные, чтобы враг не сомневался в том, какая судьба ему уготована, – дьяволов Мейна, которых нельзя остановить никакими силами, испанцы боялись до дрожи в коленках. Но сейчас Тим Фалькон решил обмануть капитана быстроходного фрегата, чтобы тот, испугавшись сильного противника, не ударился в паническое бегство. Попробуй догони его потом…
Дон Энрике Альварес де Толедо с напряженным вниманием всматривался в эскадру, которая шла навстречу. Хотя храбрости ему было не занимать, он все же не рискнул бы сразиться с тремя кораблями, несмотря на пятьдесят орудий фрегата «Нуэстра Сеньора дель Росарио». То же самое ему сказал и лейтенант – его первый помощник, опытный морской волк. Оставалось лишь узнать, с кем свела их судьба, чтобы принять окончательное решение.
– Наши! – облегченно вздохнул марсовой, увидев флаги Испании, и сообщил об этом капитану.
– Наши! – расслабились солдаты, уже приготовившиеся к сражению; они заметили блеск кирас и шлемов на палубе брига, а кто еще на Мейне, кроме испанцев, надевает такое защитное снаряжение?
– Наши! – сказал главный бомбардир фрегата своим канонирам, услышав приказ капитана: «Отставить!», и, отложив в сторону пальник, закурил; он хоть и побывал не в одном морском бою, но всегда волновался перед первым залпом: а ну как прицел взят неточно? Тогда все, пиши пропало, второго залпа может и не быть.
Мишель де Граммон вглядывался в приближающуюся эскадру не менее напряженно, чем дон Энрике и остальные офицеры фрегата. Будь он на месте испанца, тут же приказал бы поднять все паруса и улепетывать куда подальше, лучше в сторону ближайшего форта, тем более что фрегат обладал превосходными скоростными качествами, – трюк с флагами ему был известен лучше, чем кому-либо. И потом, он заметил, что эскадра не только идет встречным курсом, но постепенно отклоняется в сторону «Нуэстра Сеньоры дель Росарио», словно собираясь столкнуться с фрегатом. Это могло означать следующее: либо командующий эскадрой хочет пообщаться с доном Энрике за кубком доброго вина – такое в море иногда случается из-за поднадоевшей рутины многодневных рейдов, – либо, что более вероятно, готовится взять испанца на абордаж.
Но вот, наконец, флагманский флейт оказался настолько близко к фрегату, что можно было различить лица капитана и матросов. Мишель де Граммон едва не грохнулся на палубу от переизбытка чувств и удержался на ногах, лишь схватившись за фальшборт, – на капитанском мостике брига стоял Тим Фалькон! Он был одет, как испанский гранд – уж чего-чего, а барахла на захваченной пинассе хватало, – а широкополая шляпа с пером несколько смазывала черты его лица, но разве мог де Граммон не узнать коссака?
Дон Энрике приветливо помахал капитану флейта рукой, изобразив прощальный жест, но не тут-то было. Флейт неожиданно резко вильнул в сторону, и не успели испанцы опомниться, как он ударился о борт фрегата, полетели абордажные крючья, намертво связав корабли, и на палубу «Нуэстра Сеньоры дель Росарио» с диким ревом хлынули вооруженные до зубов буканьеры.
– Пираты! – пискнул кто-то испуганно.
– Пираты!!! – возопил дон Энрике, выхватывая шпагу. – К бою!
Впрочем, его приказов уже никто не слушал. На палубе началась свалка, полилась кровь, послышались выстрелы из пистолетов и стоны раненых. Пока солдаты отбивали первый натиск буканьеров, бриг подошел с другой стороны фрегата, и еще одна абордажная команда свалилась на испанцев как снег на голову.
Мишель де Граммон словно очнулся от долгого летаргического сна. Он вынул нож, подскочил к дону Энрике сзади, обхватил его мускулистыми руками и, приставив острый, как бритва, клинок к его горлу, прокричал:
– Сдавайтесь! Иначе я убью капитана! Мы гарантируем вам жизнь!
– Дон Педро, что вы делаете?! – прохрипел полузадушенный дон Энрике, даже не пытаясь вырваться из железных объятий Мишеля. – Вы с ума сошли!
– Я не дон Педро! Я Мишель де Граммон, корсар его величества короля Франции! Сдавайтесь, и все вы останетесь в живых! Даю слово!
Бой прекратился словно по мановению волшебной палочки. Все – и буканьеры, и тем более испанцы – были изумлены до предела. Мишель де Граммон! Кто же не знает на Мейне этого грозного имени?
Тим Фалькон, удивленный не менее остальных, подошел к дону Энрике, забрал у него шпагу, а затем, широко улыбнувшись, сказал, обращаясь к де Граммону:
– Да, сьёр, умеете вы преподносить разные, большей частью приятные, сюрпризы… Что ж, теперь мы квиты. Однажды вы спасли меня от верной смерти, а теперь пришел мой черед. Позвольте пожать вашу мужественную руку.
– Ах, Тим, как вы вовремя здесь оказались! – ответил счастливый Мишель, и они под одобрительные крики буканьеров обнялись…
Вскоре эскадра буканьеров, получив солидное подкрепление в виде испанского фрегата, исчезла в сизой морской дымке. Несколько шлюпок, под завязку набитых испанцами, шлепая веслами по воде, держали курс на гавань Сан-Доминго. Дон Энрике Альварес де Толедо был мрачнее грозовой тучи – пираты за полчаса разрушили все его надежды на славу и богатство. Он низко опустил голову, стараясь не встречаться взглядом со своим лейтенантом, который сидел напротив. Ему было стыдно до боли. Ну почему, почему судьба так посмеялась над ним?! Лучше бы ему умереть в бою, чем терпеть такой позор! Не будь он глупцом, Мишель де Граммон уже болтался бы на рее. Это все его вина, что он принял врага за соотечественника!
