Второй путь развития страны предполагал активную внешнюю политику Понта в регионе Малой Азии и дальнейшее территориальное увеличение державы Митридата. Подчинение соседних государств. Но он был чреват негативными последствиями, поскольку рано или поздно привел бы к вооруженному конфликту с Римской республикой. И чем такое противостояние закончится, предсказать никто не мог.
На первый взгляд, кажется, что если бы Митридат занялся внутренними проблемами своего государства, то это выглядело бы предпочтительнее того пути, по которому пошел Евпатор. Но это только на первый взгляд. Дело в том, что Рим никогда бы не дал спокойно развиваться и усиливаться Черноморской державе и приложил бы максимум усилий для того, чтобы сорвать этот процесс. И по возможности уничтожить конкурента в регионе.
Для начала сенаторы сколотили бы против Митридата коалицию из малоазийских царей и династов, и спровоцировали их на агрессию против Понта. Но если Евпатор с этой напастью справится, тогда в войну должна будет вступить республика. Под предлогом защиты союзников. И как следствие, вооруженное противостояние Понта с сыновьями волчицы. Получается, что каким бы путем Митридат не повел свою страну, итог был только один – война с Римом. И вопрос для понтийского царя встал по-другому – либо ждать, когда на него нападут, либо самому перейти к активным действиям. Тщательно всё взвесив, царь решил, что пришло время продемонстрировать соседним правителям силу понтийского оружия. Вернуть те территории, которые были утрачены за годы правления его матери.
* * *
Новый поход Евпатор организовал в Пафлагонию, поскольку после смерти Митридата V Эвергета она вышла из-под понтийского контроля. Тогда римляне надавили на царицу Лаодику, и, несмотря на то что наследником считался Митридат, Лаодика согласилась на все требования сенаторов. Именно это и имел в виду Евпатор, когда говорил о том, что «римляне приказали ему, Митридату, уступить Пафлагонию, разве это не было своего рода войной? Ведь его отец получил Пафлагонию не насилием, не оружием, но в результате усыновления, по завещанию, как наследство, после того как вымер род местных царей».
Пафлагония – это древняя страна в Малой Азии, на побережье Чёрного моря, расположенная между Вифинией, Галатией и Понтом. Пафлагония славилась своими всадниками и со стратегической точки зрения была важнейшей областью региона. Поэтому Митридат и решил начать именно с неё. Проблема заключалась в том, что теперь сенаторы очень внимательно стали следить за тем, что происходит на Востоке, и царю надо было действовать очень тонко. Поразмыслив, Митридат решил отказаться от открытой аннексии Пафлагонии, чтобы соблюсти хотя бы видимость приличий. Также он посчитал целесообразным найти себе в этом деле союзника, чтобы было в случае чего с кем разделить ответственность и выступить единым фронтом против Рима. Таким образом, на сцене появился царь Вифинии Никомед III.
Никомед, как и Митридат, имел свои виды на Пафлагонию. В одиночку он бы никогда не рискнул поживиться за счет соседей, опасаясь вызвать неудовольствие в Риме. Но в союзе с Евпатором Никомед не побоялся проигнорировать мнение сенаторов. Договорившись, два царя начали тихо и неторопливо прибирать к рукам сопредельные их землям территории Пафлагонии. При этом аккуратно подготавливали почву для того, чтобы со временем ввести в города и крепости свои гарнизоны. Посчитав, что нужный момент наступил, в 104 г. до н. э. союзники приступили к решительным действиям. Понтийские и вифинские войска перешли границу и, не встречая организованного сопротивления, разошлись по стране. Таким образом, в период со 107 по 103 г. до н. э. Митридат VI и Никомед III полностью оккупировали земли Пафлагонии. При дележе добычи Митридату достались прибрежные районы вплоть до Гераклеи Понтийской, а Никомеду – внутренние земли.
Это был очередной успех Митридата. Казалось, что всё, за что бы он ни брался, обречено на успех. Однако римские сенаторы, до которых наконец-то дошло, что же происходит в Малой Азии, решили принять ответные меры. К Никомеду III и Митридату VI были отправлены посольства «с приказанием вернуть народу пафлагонскому его прежнее положение» (Юстин). Как видим, «отцы отечества» спохватились и попытались исправить ситуацию. Но какое же жестокое разочарование их постигло! «Так как Митридат уже считал себя равным по величию с народом римским, то он дал гордый ответ: ему досталось на долю царство, на которое имел наследственные права его отец; он удивляется, почему оспаривают у него то, чего у отца его не оспаривали. Не испугавшись угроз, он захватывает еще и Галатию» (Юстин). Это был плевок в самодовольные лица сенаторов, но что самое поразительное, они утёрлись и промолчали!
Во-первых, потому, что почувствовали, что с той страшной силой, которая появилась на востоке, теперь просто так не справишься. Война с Митридатом потребует длительной и серьезной подготовки. Во-вторых, положение дел в самой Италии и некоторых провинциях внушало квиритам серьезные опасения. Дело в том, что именно в это время началась новая война с рабами на Сицилии (104—99 гг. до н. э.) и успехи восставших не на шутку переполошили сенаторов. Но не это было самое страшное.
В 102 г. до н. э. германское племя кимвров нанесло поражение римской армии, перевалило через Альпы и прорвалось в Северную Италию. Консул Катулл отступил с войсками за реку По и старался не пропустить варваров на южный берег. Над Римом нависла смертельная опасность. Легионы требовались в других местах, и «отцам отечества» стало не до Митридата.
Но был ещё один немаловажный момент, о котором упоминает Диодор Сицилийский. Этот факт интересен тем, что очень хорошо характеризует нравы, царившие в Вечном городе. Согласно сообщению Диодора, в Риме объявилось посольство Митридата с крупной суммой денег и твердым намерением подкупить сенаторов. И ведь подкупили! Поэтому, когда народный трибун Сатурнин стал обвинять послов в том, что такими действиями они оскорбляют сенат, последовала моментальная ответная реакция. Заручившись поддержкой тех сенаторов, которые приняли взятку, послы обвинили трибуна в том, что он оскорбил понтийскую делегацию.
Оскорбление посольства – вещь очень серьёзная, а римляне, как никакой другой народ, очень трепетно к этому относились. Достаточно вспомнить, что именно убийство их посла было причиной войн с Иллирией, а оскорбление посольства квиритов стало официальным поводом для разрушения Коринфа. Сатурнину за такое самоуправство по отечественным законам грозила смертная казнь, и трибун еле-еле сумел избежать наказания. Как видим, люди Митридата действовали нагло и напористо, благодаря чему достигли определённых успехов. Слова нумидийского царя Югурты, сказанные про Рим, были пророческими: «Продажный город, обреченный на скорую гибель, – если только найдет себе покупателя!» (Саллюстий Крисп).
Однако всех насмешил Никомед III, который в своем цинизме превзошел даже Митридата. Евпатор мог предъявить на Пафлагонию хоть какие-то права, ссылаясь на договоренности отца с республикой, а Никомеду вообще сказать было нечего. Когда к царю Вифинии пришли посланцы сената с требованием вывести войска из Пафлагонии, тот нимало не смутился, а заявил, что вернет свою часть страны законному царю. Послы удивились, какому это такому царю собирается Никомед вернуть захваченные земли, однако подвоха не заподозрили. А хитрец просто взял и поменял имя одному из своих сыновей на имя Пилемен. Суть обмана была в том, что имя Пилемен носили пафлагонские цари, и на основании этого Никомед стал на полном серьёзе утверждать, что он вернул царство законному наследнику. От Никомеда римляне не добились ничего: «Так послы вернулись в Рим, став жертвой издевательства» (Юстин). В отличие от своего вифинского коллеги, Митридат соблюдал некоторую осторожность и, балансируя на грани, не переходил красную черту, которая отделяла его от войны с римлянами.
