Однако подобные беседы велись не только с Никомедом IV. Римляне упорно наставляли на путь истинный и Ариобарзана, подбивая царя Каппадокии вступить в вооружённый конфликт с Митридатом. Аппиан четко отмечает, что именно сенатские уполномоченные, при поддержке тех римских чиновников, которые управляли провинцией Азия, провоцировали царей Вифинии и Каппадокии к нападению на Понт. «Тотчас они (уполномоченные) стали подстрекать обоих, так как они были соседями Митридата, делать набеги на землю Митридата и вызывать его на войну, обещая, что в случае войны римляне окажут им помощь. Однако они оба боялись начинать войну с таким могущественным соседом, опасаясь силы Митридата».
И правильно опасались, ибо не мямле Ариобарзану было воевать с понтийским царём, и не Никомеду, который о тактике и стратегии имел довольно смутное представление. Аквилий это прекрасно знал, но преследовал свой интерес. Потому что как только Митридат окажет агрессорам сопротивление, то его самого можно будет обвинить в чём угодно и на этом законном основании повести против него в бой римские легионы. А для квиритов это означало только одно – грабёж, добыча и слава, словом, весь набор того, что особенно ценилось в республике.
Но перед этим уполномоченным надо было постараться выжать как можно больше денег со всех участников конфликта. Самое забавное, что это было видно абсолютно всем – и Митридату, и Никомеду с Ариобарзаном, и широким слоям населения Малой Азии. Недаром, когда Евпатор во время встречи с Суллой в Дардане довольно нелицеприятно отозвался о римских уполномоченных и итогах их деятельности, то римский полководец с ним сразу согласился. «И все это, – сказал он (Митридат), – они сделали из-за денег, беря их попеременно то у меня, то от них. То, в чем можно было бы упрекнуть большинство из вас, римляне, это – корыстолюбие. Война была вызвана вашими военачальниками, и все, что я совершил для самозащиты, мне пришлось делать скорее по необходимости, чем по своему желанию» (Аппиан). Другое дело, что к этой «самозащите» царь готовился давно и тщательно, но разговор об этом будет ниже.
Тем временем Маний Аквилий не без помощи ростовщиков всё-таки дожал Никомеда, и тот, хоть и не горел особым желанием, был вынужден вторгнуться в земли Понта. Но пограбив вражеские территории, Никомед не стал искушать судьбу и отступил обратно в Вифинию. Однако и Митридат в бой не вступил и от сражения уклонился. Судя по всему, он ещё не был окончательно готов к большой войне, и потому всячески оттягивал её начало, обвиняя Никомеда в агрессии. Этого римляне никак не ожидали, они были уверены, что Евпатор ринется защищать свои владения и сразу же атакует Никомеда. Но тот вместо этого слал к ним послов и жаловался на соседа. Квириты даже не могли вспомнить, когда это Митридат вёл себя подобным образом, обычно на удар владыка Понта отвечал ещё более сокрушительным ударом. Аквилий чуял подвох, но не мог понять, в чём он заключается.
Очень примечателен ответ, который римские уполномоченные дали послу Митридата Пелопиду в ответ на его жалобу на грабительский набег Никомеда. «Мы бы не хотели, чтобы и Митридат потерпел что-либо неприятное от Никомеда, но мы не потерпим, чтобы против Никомеда была начата война: мы считаем, что не в интересах римлян, чтобы Никомед потерпел ущерб» (Аппиан). Понимать это надо так – да, Никомед мерзавец, и мы это знаем, но это наш мерзавец, а потому не смейте его трогать. Здесь какие-либо комментарии излишни.
Однако главной проблемой для римских уполномоченных стало то, что войско, которое они собрали для войны с Евпатором, стояло без дела. Потому что начинать боевые действия без законного повода, а тем более без постановления сената они просто не имели права. Это могло дорого обойтись как самим посланцам, так и местным римским властям. Самым обидным было то, что римляне от Никомеда знали о грандиозных приготовлениях Митридата к войне, но предпринять что-либо против него пока не могли. Царский посол Пелопид просто молол языком, предъявляя им различные требования, которые уполномоченные не могли и не хотели выполнить, поскольку сами решили воевать. Наконец Аквилию и кампании надоела эта пустая трата времени, и они просто выставили за дверь понтийского посла, надавав ему туманных ответов и неясных обещаний. Но дело уже было сделано, и время для Евпатора было выиграно. Митридат к войне был готов и нанёс удар первым!
* * *
Ударил царь Понта не куда-нибудь, а опять по Каппадокии. Войско под командованием его сына царевича Аркафия, талантливого военачальника и отличного кавалерийского командира, вторглось в страну, и Ариобарзан, которому было не привыкать, снова ударился в бега. Как только посланцы сената и римские полководцы в Анатолии узнали об этом, то они сразу же отправили Пелопида назад к Митридату. А чтобы разговорчивый грек не мутил народ на обратном пути, его сопровождал конвой. Сами же уполномоченные стали спешно набирать дополнительные войска в Вифинии, Галатии и Пафлагонии, «не дождавшись решения сената или народного собрания относительно столь значительной войны» (Юстин). Получается, что Маний Аквилий с коллегами сознательно пошли на нарушение закона. Поэтому у них теперь был только один путь – к победе. О том, что с ними будет в случае неудачи, Аквилию-младшему не хотелось даже думать.
Однако пока противник их переигрывал. Митридат сделал ход первым и теперь с нетерпением ждал – а чем же ответят его римские оппоненты?
Гроза надвигается
Война неотвратимо надвигалась, и не было теперь в мире силы, которая могла бы её предотвратить. В том, что с сыновьями волчицы рано или поздно ему придётся сойтись на поле боя, Митридат не сомневался никогда. И если бы война не разразилась в данный момент, то она бы всё равно началась через пять, десять, даже двадцать лет. Столкновение было неизбежно, к этому вёл весь ход предшествующих событий. Римский натиск на Восток рано или поздно должен был наткнуться на ожесточённое сопротивление. И если относительно Митридата можно говорить о том, что столкновение с Римом было для него вынужденной необходимостью, то относительно республики этого сказать нельзя.
Само существование могучего и стабильного государства в Малой Азии было для сенаторов как кость в горле. Для «отцов отечества» в идеале было, чтобы провинция Азия граничила с мелкимии раздробленными государственными образованиями, которые постоянно раздираются внутренними противоречиями. И при этом находятся в состоянии военных конфликтов друг с другом. А сенат, поддерживая то одного, то другого соперника, никому не дает усилиться настолько, чтобы региональные монархи могли избавиться от римской зависимости. Теория управляемого хаоса в действии. Обо всем этом есть конкретные свидетельства античных авторов, которые невозможно опровергнуть. Аппиан прямо говорит о том, что римляне «с подозрением смотрели на страну, подвластную Митридату, становящуюся очень крупной, и желали таким образом разделить ее на несколько частей». Сделать с державой Евпатора то, что когда-то проделали с Македонией, разделив единое государство на четыре республики.
В письме Митридата к парфянскому царю Аршаку, которое приводит Гай Саллюстий Крисп, очень точно показана сама сущность римского государства и приоритеты правящей элиты республики. Царь Понта обращается к своему парфянскому коллеге со следующими словами: «Или ты не знаешь, что римляне, после того как Океан преградил им дальнейшее продвижение на запад, обратили оружие в нашу сторону и что с начала их существования все, что у них есть, ими похищено – дом, жены, земли, власть, что они, некогда сброд без родины, без родителей, были созданы на погибель всему миру? Ведь им ни человеческие, ни божеские законы не запрещают ни предавать, ни истреблять союзников, друзей, людей, живущих вдали и вблизи, ни считать враждебным все, ими не порабощенное, а более всего – царства… Они держат наготове оружие против всех. Больше всего ожесточены они против тех, победа над кем сулит им огромную военную добычу; дерзая, обманывая и переходя от одной войны к другой, они и стали великими».
