То, что римские полководцы были действительно перепуганы, дорогого стоило, не каждому было дано внушить им чувство страха. И дело даже не в том, что они ввязались в войну без сенатских полномочий, а в том, что Аквилий с товарищами своими глазами увидели, какую грозную силу разбудили. Ибо одно дело войну провоцировать, и совсем другое в ней участвовать. Особенно, когда изначально всё пошло не так, как планировалось.
И хотя после победы понтийский царь остановил основные силы на границе с Вифинией, его полководцы продолжили наступление. На этот раз их жертвой стал тот, кого по праву считали главным поджигателем войны – Маний Аквилий. Именно в расположение его войск удрал Никомед. Однако увидев, что ситуация продолжает стремительно ухудшаться, царь побежал дальше и скрылся в лагере у Луция Кассия.
Как мы помним, в своем распоряжении Аквилий имел 40 000 пехоты и 4000 всадников. Римлянин расположился лагерем на границе Понта и Вифинии, однако узнав о поражении Никомеда и приближении войск Митридата, решил покинуть это место и отступить. Но далеко не ушел. Судя по всему, его войска были застигнуты врасплох у местечка Пахия. Нападение произошло под вечер, когда армия Аквилия отдыхала в лагере после трудного марша, поскольку весь день стремилась оторваться от преследовавших её понтийских войск. Стратег Неоптолем, один из героев битвы на реке Амний, и военачальник Метрофан со своими отрядами с ходу атаковали врага. Вынужденный принять битву в не выгодных для него условиях, Аквилий был разгромлен наголову, потеряв 10 000 воинов убитыми и около 300 пленными. Его лагерь был захвачен, а сам римлянин бежал в долину реки Сангарий, откуда и добрался до Пергама, где затаился как мышь. Как уже отмечалось, для войны против Митридата союзники сосредоточили три ударные группировки, и теперь самая мощная из них была уничтожена.
Что же касается самого Митридата, то он по-прежнему находился с основным войском на границе Понта и Вифинии, занимаясь тем, что наращивал свой политический капитал. Когда его сарматские всадники разгромили кавалерийский отряд Никомеда и пригнали толпу пленных, то Евпатор их снова отпустил, снабдив по традиции деньгами на дорогу. Точно так же он поступил и с теми, кого привели к нему после битвы при Пахии. После этого популярность Митридата взлетела в Малой Азии на небывалую высоту, что в свою очередь не замедлило сказаться на дальнейшем ходе кампании.
Воины, которых сгоняли под свои знамёна Никомед и Луций Кассий, просто-напросто отказывались воевать против Царя-Освободителя, Нового Диониса. Укрепившись во Фригии, в местечке Леонтокефалея, царь и проконсул начали проводить тотальную мобилизацию среди населения. Вооружали ремесленников, земледельцев и прочих людей, не знакомых с военным делом. Но фригийцы не горели желанием защищать римлян, которых ненавидели. В этом с миру по нитке набранном войске царили соответствующие настроения, и когда они дошли до командования, то всё посыпалось. Командиры запаниковали, и Кассий с верными людьми ушёл в город Апамею, а Никомед укрылся в Пергаме. Оставшиеся без полководцев войска просто разбежались.
Римское владычество в Малой Азии рухнуло.
Освобождение Анатолии
Итоги разгрома армии Вифинии подвёл Аппиан: «Так Митридат один этим стремительным натиском захватил все царство Никомеда». Большую роль в событиях, которые последовали после битве при Амнии, сыграла та политика, которую Митридат стал проводить на захваченных землях. Царь искусно позиционировал себя как Освободителя от римского господства и очень гуманно обращался с пленными, снабжая их одеждой и деньгами. Расходясь по домам, бывшие воины Никомеда рассказывали в городах и деревнях о справедливом царе, который воюет с сыновьями волчицы ради освобождения Малой Азии от римского гнета. Это было то, о чем народы Анатолии мечтали долгие годы.
Малоазийские города без боя переходили на сторону Нового Диониса, и победоносное шествие Митридата теперь невозможно было остановить. Одно за другим прибывали к нему посольства из Анатолии и выражали свою покорность, объявляя царя «богом и спасителем». Ликованию народа не было предела. В городе Эфесе была найдена надпись, из которой мы узнаем, какой же лозунг выдвинул Митридат в целях привлечения на свою сторону широких слоев населения. Звучал этот призыв просто и понятно: «Против владычества римлян за всеобщую свободу». Идея была необычайно привлекательна и собирала под знамёна Евпатора тысячи новых сторонников. Стоило победителю въехать в любой освобожденный город римской провинции, как толпы людей в праздничных одеждах устремлялись к нему навстречу, приветственные возгласы сотрясали воздух, а под ноги царскому коню бросали скрученных римских чиновников. Это был звёздный час Митридата, он находился на вершине успеха и упивался своим великим триумфом. Человеческое море, которое бушевало вокруг, ликовало не меньше самого царя. Желанный миг свободы настал, иго ненавистных чужеземцев сброшено, и Царь-Спаситель пришёл на измученную и ограбленную землю. «И все города, воздавая царю сверхчеловеческие почести, именуют его богом» – так описал торжество Митридата Афиней.
Но триумф триумфом, однако помимо торжеств и праздничных приёмов были и другие дела, которые требовали немедленного решения. В первую очередь надо было срочно навести порядок на освобожденных от римского присутствия землях. Большую опасность представляло вражеское войско под командованием Квинта Оппия. Римский полководец заперся в городе Лаодикее на Лике и приготовился к длительной осаде. Засучив рукава, Митридат принялся за работу.
Первым делом он лично объехал города Фригии, а затем посетил место, где когда-то стоял лагерем Александр Македонский. Демонстративно разбив свой стан в этом же месте, Митридат хотел показать эллинам преемственность своей политики и политики Великого Македонца. Затем Новый Дионис отправился по городам Мизии и бывшей римской провинции Азия. И везде его встречал триумфальный приём. Митридат ставил своих наместников, карал римских чиновников и вел себя так, чтобы у людей была возможность сравнить, что лучше – жить под властью римлян или находиться в подданстве понтийского царя. Затем Евпатор посетил Магнесию у Сипила, Эфес и побывал в городе Митилена на острове Лесбос. И снова взрыв всеобщего ликования приветствовал царя, а жители Эфеса, по свидетельству Аппиана, разбили все бывшие у них статуи римлян.
Тем временем войска Митридата заняли часть Ликии и Памфилию, подчинили Карию и подошли к стенам Лаодикеи, где со своим отрядом укрывался Квинт Оппий. Вскоре к армии прибыл Митридат и, не желая терять своих воинов во время штурма, через глашатая объявил следующие условия капитуляции. Наёмники Оппия могут уйти беспрепятственно, а жители города получат неприкосновенность в том случае, если доставят к нему римского полководца. Это предложение устроило всех, кроме самого Квинта Оппия, но поделать он уже ничего не мог. И когда последний римский наёмник вышел из городских ворот, то горожане, окружив военачальника, повели его к Митридату. Издеваясь над обычаями ненавистного Рима, они заставили впереди пленника идти ликторов. Однако вопреки ожиданиям царь обошёлся с Квинтом Оппием очень гуманно, что и было засвидетельствовано Аппианом: «Митридат не причинил ему никакого зла и повсюду возил его с собою без оков, но вместе с тем показывая всем римского военачальника». Правда, Афиней напишет полностью противоположное тому, что утверждал Аппиан. Согласно его версии, Оппий пребывал в оковах, но, на мой взгляд, это было сделано в целях нагнетания драматизма ситуации, о которой рассказывал писатель.
