Здесь обратим внимание вот на какой момент. Подводя итоги первой войны Митридата с Римом, Аппиан отметит, что Сулла загнал царя обратно в Понт «после того как Митридат потерял войско в 160 000 человек». Можно предположить, что речь идёт обо всех воинах, погибших в Греции и Малой Азии – при обороне Пирея, в битвах при Херонее и Орхомене, в последнем сражении с Фимбрией. Если учесть морские баталии и множество мелких стычек на суше, то данная цифра будет вполне реальной. Поэтому отмечу ещё раз, что сведения о неисчислимых полчищах Митридата являются пропагандистской уткой римских историков и их последователей.
Но вернемся к боевым действиям в Малой Азии. Хоть молодой Митридат и убежал к отцу в Пергам, но для Евпатора это было слабым утешением. После победы Фимбрии множество городов открыто перешло на сторону римлян. Митридат понял, что в Пергаме он теперь не удержится, и велел отходить в приморский городок Питану. Туда стягивались понтийские корабли и находившиеся в Анатолии войска. Это было крушение всех надежд Евпатора, царь покидал город, который был главным символом его побед и в течение довольно долгого времени главной резиденцией. Тем временем армия Фимбрии маршировала по направлению к Пергаму и, вступив в город, сразу же выступила на Питану и взяла её в осаду. Авантюрист был полон энтузиазма завершить войну прямо здесь и сейчас. Римляне заблокировали понтийского царя в городе, окружив Питану земляным валом и тем самым отрезав Митридату пути отхода по суши. Но у Фимбрии не было флота, и царь мог уйти морем. Однако в данный момент «частному лицу» показалась, что Фортуна ему улыбнулась, поскольку неожиданно объявился Лукулл. И не просто объявился, а привел вполне боеспособный флот.
Согласно сообщению Аппиана, Луций Лициний «собрал кой-какой флот из Кипра, Финикии, Родоса и Памфилии, опустошил много мест на неприятельском побережье и во время плавания попытал счастья против кораблей Митридата». Действительно, рейд Лукулла был на редкость удачным. Мало того что он привёл корабли, доверенному лицу Суллы удалось склонить к измене Митридату остров Кос и город Книд, а затем высадить десант на Хиос и очистить его от понтийцев. Поэтому, как только корабли Лукулла встали у Питаны, то к нему явились посланцы от Фимбрии и предложили совместно действовать против Митридата. Один будет атаковать с суши, а другой со стороны моря. Аппиан подробно рассказывает о том предложении, с которым самозваный командующий обратился к Лукуллу: «Если он, Фимбрия, будет теснить Митридата с суши, а Лукулл запрет его с моря, то честь победы будет принадлежать им двоим, а хваленые победы Суллы у Орхомена и под Херонеей римляне не будут ставить ни во что».
Возможно, что если бы этот дерзкий план удался и Митридат был схвачен, то Фимбрии простилось убийство консула. Но Лукулл отказал ему, и причину этого отказа называет Плутарх: «Возможно также, что он не желал иметь ничего общего с Фимбрией, этим негодяем, который недавно из властолюбия убил своего друга и полководца». В том, что Луций Лициний, потомственный аристократ, не хотел иметь ничего общего с убийцей и выскочкой, нет ничего удивительного. Лукулл всю свою жизнь презирал тех римлян, которые, по его мнению, позорили республику. А в том, что Фимбрия своим преступлением замарал римскую честь, командующий флотом не сомневался ни секунды. С другой стороны, свой долг перед Суллой, который был не только командиром, но и другом Лукулла, Луций Лициний поставил не только выше собственных амбиций, но и выше пользы государства. Отказав Фимбрии, Лукулл позволил уйти Митридату, который на всех парусах уплыл в Понт.
Фимбрия мог только локти кусать, глядя, как флот Лукулла отплывает к Херсонесу Фракийскому, где находился Сулла. Однако в дальнейшем Луцию Лицинию пришлось не просто. У мыса Лекта Троадского он столкнулся с отрядом царских кораблей и в морском бою одержал победу. Однако совсем рядом, около острова Тенедос находилась стоянка понтийского флота под командованием стратега Неоптолема. Понтийские корабли превосходили суда Лукулла как количественно, так и качественно, но, тем не менее, римлянин решил атаковать врага. Но Неоптолем успел приготовиться к бою и двинул флот навстречу врагу.
Флагманским кораблем Лукулла была родоская пентера под командованием наварха Дамагора, человека очень опытного во всем, что касалось войны на море. Неоптолем, верно определив, где находится вражеский командующий, велел своему кормчему протаранить пентеру, однако Дамагор искусно развернул корабль и подставил под удар корму. Окованный медью нос флагманского корабля стратега разнес корму пентеры, но не задел подводную часть судна. Кормчий Неоптолема хотел повторить атаку, но не успел развернуть корабль, поскольку был атакован другими вражескими судами. После продолжительного боя Лукулл обратил вражеский флот в бегство и какое-то время преследовал Неоптолема. После чего взял курс на Херсонес Фракийский и прибыл к Сулле, предоставив ему флот, от нехватки которого проконсул страдал всю войну.
В это время Фимбрия, вместо того чтобы продолжить боевые действия против понтийских войск, занялся тем, что стал грабить и разорять города, которые находились под покровительством Суллы. Самым отвратительным деянием «частного лица», помимо убийства консула, стала резня, которую он учинил в легендарной Трое. Даже Суллу можно понять, когда он учинил кровавое побоище в захваченных Афинах, поскольку шла война и длительная осада города необычайно проконсула озлобила. Но то, что сотворил Фимбрия в Трое, не поддаётся логическому объяснению. Просто тупая и отчаянная месть за свои неудачи, которую он выместил не на Сулле, а на беззащитных горожанах. Особенно дико это выглядит, если учесть, что римляне считали Илион своей исторической родиной, а себя потомками троянцев.
Аппиан в подробностях расписал злодеяния разнузданной римской солдатни под командованием «частного лица»: «Войдя в город, он стал избивать всех подряд и все предал пламени; тех же, которые ходили послами к Сулле, он предал всевозможным мучениям. Он, не щадя ни святынь, ни тех, кто бежал в храм Афины, сжег их вместе с храмом. Он срыл и стены, и на следующий день он сам обошел город, следя за тем, чтобы ничего не осталось от города. Илион, испытавший худшее, чем во времена Агамемнона, погиб от рук “родственника”; не осталось целым ни одного алтаря, ни одного святилища, ни одной статуи».
Интересную информацию о трагедии Илиона приводит Страбон, и из рассказа географа следует, что город был взят после осады. «Фимбрия был послан в качестве квестора при консуле Валерии Флакке, назначенном главнокомандующим в войне против Митридата. Фимбрия поднял восстание, убил консула в Вифинии, сам стал во главе войска и двинулся на Илион; когда же жители Илиона не приняли его как мятежника, то он применил силу и взял город на одиннадцатый день. Когда Фимбрия стал хвалиться, что он на одиннадцатый день захватил этот город, который Агамемнон взял лишь с трудом на десятый год, имея флот в тысячу кораблей, причем вся Греция помогала в походе, один из илионцев заметил: “Да, но у нас не было такого защитника, как Гектор”». В дальнейшем помощь жителям в восстановлении города оказал Сулла, а затем и Гай Юлий Цезарь.
Между тем Фимбрия и не подозревал, что дни его уже сочтены, а расплата за преступления вот-вот наступит. Что легионы, которые когда-то по его наущению предали своего консула, теперь также легко предадут и его. Но особого значения это не имело, поскольку война близилась к концу и закончить её суждено было отнюдь не Фимбрии.
