Ну а что же Митридат, как собирался действовать он? Судя по всему, царь решил дать бой от обороны, используя особенности местности и тактические навыки тех воинских контингентов, которыми в данный момент располагал. Наученный горьким опытом первой войны с Римом, Евпатор решил лично повести войска на битву. Как и его великие предки Ахемениды, которые в момент наивысшей опасности для государства покидали роскошные дворцы и вставали во главе армий. Этим поступком Митридат показывал своим воинам, насколько велики ставки в предстоящем сражении.
Царь явился на поле боя и принял командование над войсками, взяв на себя всю ответственность за исход предстоящего сражения. Римлян он не боялся и горел желанием сразиться с ними лицом к лицу, смыть с себя позор недавнего поражения в войне. И доказать всему миру, что Митридат Евпатор, Новый Дионис, непобедим.
* * *
Царь Понта стоял на боевой колеснице в окружении телохранителей и внимательно наблюдал за тем, как римляне готовятся перейти Галис. По приказу Митридата весь берег занимали легковооружённые бойцы, которые должны были нанести врагу потери во время переправы и ослабить их натиск. Густые шеренги лучников, пращников, метателей копий и дротиков стояли у самой воды и с нетерпением ожидали, когда римляне окажутся в зоне поражения. И как только легионы под звуки боевых труб пошли вперёд, на них обрушился целый град метательных снарядов и настоящий ливень из стрел. Упали первые убитые и раненые, воды Галиса окрасились кровью.
Легионеры вошли в реку и, подняв над головой большие прямоугольные щиты, двинулись к противоположному берегу, одновременно борясь с течением. Понтийские лучники стреляли залпами, быстро посылая стрелы во врагов, камни и свинцовые ядра стучали по щитам и шлемам легионеров. Римляне, сражённые меткими бросками и выстрелами, десятками валились в реку, но, несмотря на потери, продолжали упрямо идти вперед. Когорты подошли к берегу, и тогда Митридат двинул против них фалангу «медных щитов». Понтийские ветераны промаршировали мимо своего царя и, выйдя на позиции, уверенным, тысячи раз отработанным на тренировках движением взяли пики наперевес. Лучники и легковооружённые воины сосредоточились на флангах, а тяжёлая панцирная конница, которая должна была нанести решающий удар, стала медленно скапливаться за левым крылом.
Легионы перешли реку и стали разворачиваться в боевые порядки, когда в атаку пошла фаланга. Длинными пиками сариссофоры сталкивали легионеров обратно в реку, кололи в незащищённые доспехами части тела, пронзали римлян насквозь и валили на землю. Напрасно центурионы гнали своих подчинённых вперёд, тщетно легионеры метали пилумы в своих врагов и, отражая сариссы щитами и мечами, пытались вступить с врагом врукопашную. Понтийский строй прорвать не удалось, «медные щиты» отразили все атаки врага и загнали римлян обратно в реку.
Но Мурена не собирался отступать, он гнал новые когорты через Галис, и на середине реки столкнулись два потока – те, которые отступали, и те, которые шли в наступление. В давке и сумятице римские шеренги смешались окончательно, и когда наступавшие легионеры вышли на берег, то боевой строй у них отсутствовал полностью. Мало того, с правого фланга их атаковали понтийские легковооружённые, и пользуясь тем, что с этой стороны римляне не были прикрыты щитами, нанесли им тяжёлые потери, забросав дротиками и камнями. После чего по сигналу трубы понтийская фаланга отступила, и вся огромная масса римских войск вывалилась на берег. Мокрые, израненные и усталые легионеры начали формировать боевую линию, но не успели – грохот барабанов и тысяч копыт возвестил о том, что в атаку пошла тяжёлая кавалерия Митридата. Шли в бой закованные в доспехи армянские и каппадокийские всадники, ярко блестели на солнце пластинчатые панцири скифских аристократов, порывы ветра трепали хвосты у драконов, которые гордо реяли над рядами сарматов. Бронированный клин царской конницы вломился в римские ряды и окончательно смешал их. Длинными пиками сарматы просто прокалывали легионеров вместе с панцирями, а скифы, армяне и каппадокийцы били их палицами, боевыми топорами, разили копьями. Фронт когорт рухнул, и легионеры обратились в бегство. Швыряя на землю ставшие бесполезными большие щиты, они бросались в Галис и устремлялись к западному берегу, преследуемые победоносным противником.
Митридат взмахнул мечом, и в атаку пошли отряды горцев. Потрясая короткими мечами, секирами и булавами, они настигли римлян в реке и начали их жестокое избиение. Сотни тел легионеров медленно поплыли по течению. Видя разгром своих войск, Мурена попытался остановить беглецов, однако всё было тщетно, его команд никто не слушал. Но легат, приметив довольно крутой холм, поскакал туда, велел поставить на вершине знамёна и звуками труб собирать беглецов. Некоторые из легионеров устремилась к своему командующему и начали строиться, но накатившая волна горцев смела их с холма и погнала вниз по склону.
Видя, что всё пропало, Мурена хлестнул коня и обратился в бегство. Случилось это как нельзя вовремя, потому что Митридат отправил преследовать беглецов лёгкую скифскую и сарматскую кавалерию. С боевым кличем мчались степные наездники по равнине, поражая бегущих римлян стрелами, дротиками и короткими копьями. Следом, с победными криками бежали горцы и легковооружённые понтийцы.
Армия Мурены потерпела сокрушительное поражение.
* * *
Победа Митридата вызвала в Малой Азии огромный общественный резонанс, поскольку были разбиты не союзные контингенты, и не войска, набранные из азиатских союзников Рима, а непобедимые легионы. «Молва об этой победе, столь блестящей, столь решительной с самого начала, быстро распространилась и привлекла многих на сторону Митридата» (Аппиан).
Сражение между армией Понта и войсками республики было жестоким, кровопролитным и упорным, что и подтверждает Аппиан: «Около реки произошел сильный бой». Лёгкая понтийская конница, которая состояла преимущественно из скифов и сарматов, висела на хвосте у беглецов. Мурена, не видя другого выхода, метнулся в горные районы страны: «Он, понеся большие потери, бежал по горным местам во Фригию, по непроезжей дороге, под стрелами врагов, с большими трудностями» (Аппиан). Битва продемонстрировала полное превосходство понтийского оружия над римским, а также торжество Митридата над Муреной как полководца. «Около реки произошел сильный бой. Одержав победу, Митридат перешел реку, оказавшись и во всем остальном сильнее Мурены» (Аппиан).
Второй войне Митридата с римлянами несколько строк посвятил и Мемнон: «В первых стычках войска царя побеждали. Затем успех в битвах стал почти равным, и, наконец, воинственный пыл врагов взаимно ослабел под влиянием битв». Во-первых, здесь можно обратить внимание на то, что у Аппиана ход событий изложен гораздо подробно, что говорит о том, что историк очень хорошо знал то, о чём рассказывал. Во-вторых, намёка на какой-либо успех со стороны римлян нет ни у того, ни у другого автора. Данный факт тоже свидетельствует о многом, поскольку квиритам часто любят приписывать победы, которых они не совершали. И наконец, фразу о том, что «воинственный пыл врагов взаимно ослабел под влиянием битв», на мой взгляд, понимать стоит так, что Мурена, возможно, и рад был бы продолжить боевые действия, но уже не имел для этого ни сил, ни средств. Митридат же воевать больше не собирался. Отразив вражескую агрессию, царь не захотел раздувать новый большой конфликт, к которому был ещё не готов, а потому не стал вторгаться на территорию римской провинции Азии.
