* * *
Желая решить проблему радикально, римляне подготовили в Понте государственный переворот, и совершить его должен был не кто иной, как Дорилай Младший, племянник Дорилая Тактика и молочный брат Митридата. Страбон несколько раз подчеркивает данный момент: «Хотя этот Дорилай получил от Митридата Евпатора высшие почести и даже жреческую должность в Команах, но был уличен в попытке склонить царство к восстанию на сторону римлян». В другом месте учёный отмечает следующее: «Пока счастье благоприятствовало Дорилаю, были вместе с ним счастливы и его родные; однако после его падения (ибо его изобличили в попытке склонить царство к восстанию и переходу на сторону римлян с тем, что он будет поставлен во главе государства) вместе с ним погибло также и их влияние, и они впали в ничтожество». Как видим, римские агенты проникли в ближайшее окружение царя и сумели достичь значительных успехов, поскольку именно Дорилаю Митридат доверял как никому другому. «Царь Митридат, уже будучи взрослым мужчиной, до того был привязан к Дорилаю в силу совместного с ним воспитания, что не только оказывал ему величайшие почести, но окружил заботой его родственников» (Страбон).
В очередной раз Евпатор столкнулся с изменой близких ему людей, но эта измена будет далеко не последней, предательство и подлость будут преследовать царя до самой смерти. Но самое удивительное заключается в том, что Митридат не казнил Дорилая, а просто наложил на него опалу: «После падения Дорилая его семья находилась в опале вместе с ним» (Страбон). Невзирая на сам факт государственной измены, царь не захотел крови человека, которого знал с детства. Там, где любой другой поплатился бы головой, Дорилай отделался опалой.
Что же касается римлян, то у них был действительно реальный шанс решить все свои проблемы одним махом: есть Митридат – есть проблема, нет Митридата – нет проблемы. Но, к счастью, не получилось, и теперь квиритам предстояло встретиться с понтийским царём на поле боя. А как там повернётся дело, было известно одним только олимпийским богам.
Но в сенате хоть и не возражали против помощи небожителей, однако прекрасно понимали, что если ради достижения цели усиленно не трудиться, то никакие боги тебе не помогут. Поэтому римляне резко ускорили подготовку к войне, которую и поручили вести консулу Луцию Лицинию Лукуллу – бывшему командующему флотом у Суллы в первую войну с Митридатом. Плутарх пишет, что Луций Лициний «был статным, красивым, искусным в красноречии и выказывал острый ум как на форуме, так и в походах». Также ученый грек отмечает, что Лукулл был от природы добрым и человеколюбивым. Но помимо этих похвальных качеств консул был очень честолюбив и горел желанием получить командование в войне с Митридатом. Однако в качестве провинции ему досталась Галлия, где в данный момент не было никаких шансов стяжать лавры полководца. Но Лукулл проявил упорство и в итоге добился того, что получил пост наместника в Киликии. Сама Киликия его не интересовала, но рядом находилась Каппадокия, где, по мнению Луция Лициния, непременно развернутся боевые действия. Теперь Лукулл был уверен, что именно он будет назначен на должность командующего в войне на востоке. Что в дальнейшем и произошло.
Прибыв с набранным в Италии легионом в провинцию Азия, Луций Лициний принял под свою руку все находившиеся там войска, о которых Плутарх оставил очень интересное наблюдение. «Все войско было давно испорчено привычкой к роскоши и жаждой наживы, а особенно этим отличались так называемые фимбрианцы, которых совсем невозможно было держать в руках: сказывалась привычка к безначалию!» Это были те самые легионы Флакка, которые затем служили Фимбрии, а после под командованием Мурены были разгромлены на Галисе. За это время их пополнили и доукомплектовали личным составом, но костяк сохранился, и у командующего могли с ними возникнуть определённые трудности. Но Лукулл железной рукой навёл порядок в войсках и призвал фимбрианцев к дисциплине – возможно, именно с этого времени легионеры тихо возненавидели своего полководца. В дальнейшем это сыграет свою негативную роль. Армия Лукулла стала лагерем у реки Сангарий, насчитывая 30 000 пехоты и 2500 кавалерии.
Одновременно товарищ Лукулла по должности консула, Марк Аврелий Котта, был послан с кораблями для охраны Пропонтиды и обороны Вифинии.
* * *
Весной 73 г. до н. э., проведя маневры флота и совершив торжественное жертвоприношение, Митридат прибыл к войскам, которые были расквартированы в Пафлагонии под командованием стратегов Таксила и Гермократа. Уже на месте царь выделил из состава армии отдельный корпус, назначил его командующим Диофанта, сына Митара, и поставил перед ним боевую задачу, которая никого не удивила. Понтийцы шли в очередной раз подчинять Каппадокию и изгонять Ариобарзана. С одной стороны, царь снова присоединял к своим владениям земли соседа, с другой – обеспечивал себе тыл, на тот случай, если римляне попытаются совершить рейд из Киликии в Понт. Корпус стратега Эвмаха тоже должен был действовать в отрыве от главных сил. Эвмаху предписывалось занять города Фригии, подчинить Писидию, а также по возможности нейтрализовать действия галатов и создать угрозу Киликии. Что же касается царя, то он принял командование главной армии и повел войска в Вифинию. Евпатор хотел быстро овладеть этой новой римской провинцией, а затем вновь начать освобождение городов Эгейского побережья.
Начался последний великий поход Митридата против Рима.
Битва гигантов (73–71 гг. до н. э.)
Наступление
Всё повторялось. Митридат снова вёл армию на запад, и тысячи жителей Анатолии с нетерпением ждали своего Освободителя: «Всю Малую Азию охватил приступ прежнего недуга, ибо то, что она терпела от римских ростовщиков и сборщиков податей, переносить было невозможно» (Аппиан). Понтийская армия наступала на Вифинию. Евпатор маршрут движения знал досконально, он его изучил ещё накануне первой войны. Царь рассчитывал на тёплый приём у местного населения, поскольку вифинцы не понаслышке знали, что значит очутиться под римским владычеством.
Римляне готовились к решительной битве. Но консул Марк Аврелий Котта, назначенный правителем Вифинии, был человеком в военном деле откровенно слабым, хотя и очень амбициозным. Лавры победителя Митридата будоражили его воображение. Поэтому Котта решился на отчаянный поступок, который иначе как глупостью не назовёшь – не желая делиться с Лукуллом славой триумфа над врагом, он решил дать бой понтийской армии. Судя по всему, Марк Аврелий тоже пребывал в убеждении о низких боевых качествах народов востока. Но пока консул стягивал отовсюду войска и готовил когорты к предстоящему сражению, Халкедон, где находилась ставка Котты, наполнился беженцами. Сотни римлян и италиков, прибывших в Вифинию, теперь спасались от наступающей армии Митридата. Консул решил действовать активно, но поскольку и сам осознавал свою некомпетентность в стратегии и тактике, ведение боевых операций получил командующему флотом Рутилию Нудону. Даже в этом назначении проявилась бестолковость Котты – зачем морского командира посылать воевать на суше? У римлян изначально всё пошло не так, но они этого словно не замечали и с воодушевлением готовились дать отпор страшному врагу.
