Исходя из того, что в армии Котты помимо римлян и воинов из Кизика были отряды из других городов, которые тоже понесли потери в сражении под Халкедоном, количество убитых однозначно превысит 10 000 человек. Если к ним добавить погибших в морском сражении, то цифра получается ещё более внушительная. И не надо забывать про пленных. Всё это называется одним словом – кататастрофа. Итоги битвы под Халкедоном подвел Мемнон: «Таким образом, в один день и земля и море были опозорены трупами римлян».
Что же касается потерь армии Митридата, то они были ничтожно малы: «Из Митридатовых воинов пало около тридцати бастернов, а из остальной массы – семьсот человек». Аппиан приводит ещё меньшую цифру: «У Митридата погибло 20 человек из бастарнов, первыми ворвавшихся в гавань». Разница в потерях, как видим, колоссальная. Результат тоже превзошёл все ожидания. Сам Митридат впоследствии говорил, что «на суше под Халкедоном разбил римского полководца Марка Котту, а на море захватил его великолепный флот» (Гай Саллюстий Крисп).
Понтийская армия смешала с землёй армию римскую и теперь выходила на оперативный простор.
* * *
Когда до Лукулла дошла весть о катастрофе под Халкедоном, он по-прежнему стоял лагерем в долине реки Сангарий и планировал идти на соединение с Коттой. Но теперь надо было срочно менять весь план кампании. Да и боевой дух легионеров упал, когда они узнали об итогах сражения. Поэтому консул пока занимался тем, что «поднимал речами павших духом воинов» (Мемнон), а сам лихорадочно соображал – как ему быть дальше? В итоге решил прорываться к Халкедону и постараться помочь осаждённым соотечественникам. Но Митридат, оставив под Халкедоном отряд для блокады, уже наступал на город Кизик. Лукулл, рассудив, что теперь у Котты есть шанс отсидеться в городе, осторожно двинулся вслед за царём. Проконсул вел войска походной колонной и поэтому опасался нападения вражеской конницы.
Настигнув армию царя, Лукулл разбил лагерь на виду у неприятеля. Оценив обстановку, Луций Лициний пришел к выводу, что всё гораздо хуже, чем он себе представлял. Противник был гораздо более многочисленным, чем ожидалось, и стратегическая ситуация сложилась хуже некуда. Поэтому римлянин решил пока в бой не вступать, а попытаться затягивать войну и тянуть время, поскольку надеялся, что Кизик выстоит, а у Митридата начнутся проблемы с продовольствием.
Проконсул давно уже заметил, что рядом с лагерем находится гора, которая господствует над окрестностями, и пришел к выводу, что если он её займёт, то решит проблему снабжения своей армии. Помимо этого, удерживая высоту, римляне смогут затруднить доставку продовольствия в лагерь Митридата. Однако проблема была в том, что единственный проход, который вёл на гору, тщательно охранялся понтийцами, поскольку стратег Таксил убедил царя это сделать. Но когда бессилен меч, в дело вступает измена, и Митридат в очередной раз был предан человеком, которому доверял.
Луций Магий, тот самый, что был послом от Митридата к Серторию, установил связь с Лукуллом и стал действовать в интересах проконсула. Прежде всего, он внушил Евпатору, что фимбрианцы недовольны своим полководцем и готовы перейти к царю на службу. После чего Магий присоветовал Митридату не обращать внимания на эту самую гору, потому что даже если римляне её захватят, то ничего страшного не произойдёт. Трудно сказать, чем Магий аргументировал своё мнение и какие приводил доказательства, но факт остаётся фактом – при полном попустительстве со стороны Митридата Лукулл высоту захватил и укрепился на ней. Расчёт проконсула оправдался, поскольку римляне недостатка в продовольствии не испытывали, а положение понтийской армии стало затруднительным. С одной стороны она была стеснена озером и реками, с другой – горами, и Лукулл мог запросто отрезать царские войска от поставок продовольствия по суше. План проконсула был хорош как со стратегической, так и тактической точки зрения, благо самое главное условие этого плана – захват горы – Луций Лициний выполнил.
Теперь пришла очередь задуматься Митридату. В местности, разорённой войной, особенно поживиться было нечем, а выбить консула из укреплённого лагеря не представлялось возможным. Но самым страшным было то, что приближалась зима, навигация становилась опасной, и соответственно прекращался подвоз припасов по морю. Понтийская армия оказывалась в ловушке.
Однако в окружении царя нашёлся человек, который план Лукулла раскусил. Это был Марк Марий, полководец Квинта Сертория, главный военный советник Митридата. Выстроив понтийскую армию в боевые порядки, он стал вызывать своего земляка на битву. Неожиданно Лукулл вызов принял, вывел войска из лагеря и приготовился к сражению. Две армии начали сближение. Дальше всё произошло в лучших традициях научной фантастики: «Противники уже вот-вот должны были сойтись, как вдруг, совершенно внезапно, небо разверзлось и показалось большое огненное тело, которое неслось вниз, в промежуток между обеими ратями; по виду своему оно более всего походило на бочку, а по цвету – на расплавленное серебро. Противники, устрашенные знамением, разошлись без боя. Это случилось, как рассказывают, во Фригии, около места, которое называют Офрия» (Плутарх).
Просто удивительно, что это небесное тело угораздило грохнуться именно между двумя армиями, а не где-то в другом месте. Или на римские легионы. Все шансы на победу были на стороне Мария, он сам обучал понтийские войска и знал, как воевать против соотечественников. К тому же при необходимости он мог получить подкрепление от Митридата. Но не повезло. Лукулл тоже одумался и больше такой глупости не делал, тихо сидел в своем лагере и собирал информацию о противнике. Вскоре он окончательно убедился в том, что с битвой спешить не следует, поскольку через несколько дней у понтийцев должны закончиться запасы продовольствия. Проконсул распорядился свозить в свой лагерь провиант и заготавливать его в огромном количестве, решив отсидеться за частоколом и подождать, когда у врагов начнётся голод.
Между тем возможность благополучно выйти из опасной ситуации у царя была, и Аппиан это отметил: «Митридат, может быть, и тогда еще мог, благодаря численности своего войска, пробиться через середину врагов; но он не захотел этого сделать». Почему? А потому что Евпатор сделал ставку на быстрый захват Кизика. В случае успеха он решал сразу все проблемы, как позиционные, так и продовольственные. Дело было за малым – надо было быстро взять город.
* * *
Шансы на успешный штурм Кизика у Митридата были неплохие. Как уже отмечалось, согласно сведениям Плутарха, городское ополчение понесло большие потери при Халкедоне – 4000 воинов и десяток кораблей. Сам город Кизик стоял на острове и был отделён от материка проливом, что создавало дополнительные трудности при осаде. Согласно сообщению Фронтина, остров соединял с берегом небольшой и узкий мост. Однако понтийский флот господствовал на море, и Митридат мог позволить себе вести атаку с разных направлений.
Окружив город со стороны суши десятью лагерями и заблокировав пролив флотом, Митридат приступил к осаде. Под руководством военного инженера Никонида началось строительство осадных машин и башен, копали рвы, возводились валы и насыпи, изготавливались навесы и тараны. И как только подготовка закончилась, Митридат дал команду к штурму. Используя громадное численное превосходство, понтийцы атаковали сразу во многих местах, как со стороны суши, так и со стороны моря. Грохот катапульт заглушал команды командиров, от страшных ударов каменных глыб сотрясались и рушились стены Кизика, а к городским воротам поползли защищённые навесами тараны. И в довершение всех бед под стенами города гоняли пленных граждан Кизика, захваченных во время битвы при Халкидоне. Их было немало – около 3000 человек. Однако стратег Писистрат, командовавший обороной города, распорядился внимания на соотечественников не обращать и продолжать сражаться. Сами виноваты, раз сдались в плен. И битва продолжалась с прежним упорством. Видя, что со стороны суши его войска успеха пока не имеют, Митридат распорядился усилить натиск с моря.
