* * *
Между тем римляне получили подкрепление, которое привёл военачальник Барбас, и перешли в контрнаступление по всему фронту, используя своё преимущество на суше и на море. Войска легата Гая Валерия Триария осадили вифинский город Апамею, располагавшийся на берегу Пропонтиды и после упорного сопротивления взяли приступом. По свидетельству Мемнона, легат «произвел ужасное избиение апамейцев, сбежавшихся под защиту храмов». Людей убивали лишь за то, что они не хотели жить под властью Рима. Как видим, квириты совершили очередное преступление против народов Малой Азии. После этого римляне заняли Прусиаду Приморскую, а затем захватили город Прусу
[36], расположенный у подножия горы Олимп (Азиатский). Оттуда легат выступил к Никее, и понтийский гарнизон был вынужден покинуть город, поскольку стало известно, что граждане склоняются на сторону римлян. Понтийские отряды со всей Вифинии стягивались в Никомедию, где находился Митридат.
Царь развил бурную деятельность и готовил Никомедию к обороне, поскольку именно здесь планировал остановить римское наступление. Но тем временем напомнил о себе Аврелий Котта. Набравшись смелости, он вышел за стены Халкедона и, значительно усилив подкреплениями свои потрёпанные войска, подступил к Никомедии. Котта велел строить лагерь поблизости от города, но активных действий пока не предпринимал, поскольку боялся Митридата. Однако как только узнал, что следом за ним к Никомедии подходят когорты легата Триария, взбодрился необычайно и начал готовиться к решительному сражению. Но легат Лукулла действовал по собственной инициативе и, не желая соединяться с Коттой, прошёл мимо его стана и подошёл к Никомедии с другой стороны. Теперь римляне готовились штурмовать бывшую столицу Вифинии с двух стратегических направлений, а царь планировал разбить врагов поодиночке. Но тут всё снова изменилось.
Дело в том, что Митридат получил весть о том, что его флот разгромлен в Эгейском море, и понял, что теперь римляне навалятся на него всей своей мощью. Царь отдавал себе отчёт в том, что в данный момент против римских сил в Малой Азии он не выстоит, поскольку лично погубил большую часть своей армии. Существовал реальный шанс, что Никомедия будет взята, а Евпатор погибнет или попадёт в плен. Поэтому единственным выходом Митридат видел отступление в Понт. Там можно будет получить подкрепления, переформировать войска и после этого продолжить войну. Вифинию же придется оставить.
Несмотря на то что стояла зима и перевозить армию морем было очень опасно, Митридат решил рискнуть. Царь спешил отойти в свои наследственные земли до того, как прибудет Лукулл, с флотом и легионами. Однако все решения, которые Евпатор принимал в этой кампании, в итоге оборачивались против него. Когда армия была погружена на корабли и флот двинулся через Пропонтиду в Понт Эвксинский, грянула новая катастрофа. Разразилась мощнейшая буря, во время которой Митридат потерял 60 боевых кораблей и около 10 000 солдат. Остальные суда были разбросаны вдоль побережья: «Все взморье еще много дней было усеяно обломками кораблей, которые выбрасывал прибой» (Плутарх). Именно эта катастрофа стала роковой для Митридата, поскольку погибшие были элитными бойцами его армии, которых обучили римские инструкторы. Недаром впоследствии царь сокрушался, что «при кораблекрушениях под Парием и под Гераклеей потерял вместе с флотом своих лучших солдат» (Гай Саллюстий Крисп).
Даже царский корабль был разбит волнами, и Евпатор, спасая жизнь, был вынужден перейти на пиратское судно, находившееся поблизости. Вопреки ожиданиям друзей и советников, эта авантюра закончилась для Митридата благополучно, и он беспрепятственно высадился в Синопе. Высадился без войска, без флота, без свиты – таков был бесславный итог его первой кампании в этой войне.
Но царь и не думал сдаваться на милость победителя. Перебравшись из Синопы в Амис, он отправил посольства к своему зятю Тиграну Великому в Армению и сыну Махару на Боспор. У одного просил помощи военной, от другого требовал прислать подкреплений. Желая заполучить скифскую конницу, он отправил к скифам посла Диокла, который должен был отвести вождям степняков много золота и даров. Но посол, считая дело Митридата проигранным, со всеми подарками перебежал к Лукуллу. Это стало апофеозом царских неудач в начале войны.
Все территории, которые были завоёваны понтийским оружием, оказались утрачены, а грозная армия Понта практически перестала существовать. Примечательно, что эти страшные потери войска Евпатора понесли не в битвах с врагом на поле боя, где противники сходятся лицом к лицу, а вследствие стратегических ошибок своего командующего, и того, как противник грамотно эти ошибки использовал. Таким образом, от холода, голода, предательства и бушующих стихий погибла большая часть прекрасно подготовленной армии Митридата. Армии, которая была обучена римскими инструкторами и эмигрантами и могла на равных противостоять легионам республики. Это имело самые негативные последствия для исхода всей войны в целом, но исправить сложившееся положение вещей Евпатор уже не мог. Боги продолжали гневаться на царя, и Митридата ждали новые страшные испытания.
Битва при Кабире
Пока Митридат деятельно готовился к продолжению борьбы, Лукулл наскоро занялся устройством дел и наведением порядка на освобождённых территориях. Главной головной болью проконсула стали ростовщики и публиканы, произвол которых и спровоцировал небывалую ненависть к римлянам в Малой Азии. Будучи потомственным аристократом и придерживаясь определенных жизненных принципов, Луций Лициний искренне ненавидел эту публику. Он прекрасно осознавал все негативные последствия деятельности этих денежных воротил как для местного населения, так и для престижа республики в целом. Попытки договориться по-хорошему с этими дельцами ни к чему не привели, и тогда проконсул просто перестал с ними церемониться: «Впоследствии Лукулл прогнал этих хищных гарпий, вырывавших у народа его хлеб, но первоначально он лишь увещевал их, призывая к умеренности, чем и удерживал от полного отпадения общины, из которых, можно сказать, ни одна не хранила спокойствия» (Плутарх). Однако такая принципиальность Луция Лициния впоследствии ему дорого обошлась, поскольку вызвала лютую ненависть определенных кругов в Риме. Многие из тех, кого он выпроводил из Малой Азии, тем самым лишив доступа к кормушке, обладали в Вечном городе серьёзным влиянием и стали вредить проконсулу при каждом удобном случае.
Ещё один момент, прекрасно характеризующий Лукулла. Когда его войско выступит в поход и будет проходить по землям Понта, он строго-настрого запретит фимбрианцам разбойничать и мародерствовать в городах. Полководец очень хорошо знал, кто служит под его командованием. «Однако вплоть до самой Фемискиры и долины Фермодонта и конники и пехотинцы могли производить разрушения и грабежи лишь в сельских местностях, а потому стали укорять Лукулла, что он приводит все города к подчинению мирным путем и не дает им случая нажиться, взяв хотя бы один из них приступом» (Плутарх). У Луция Лициния был совсем другой подход к делу, нежели у большинства римских полководцев эпохи, однако, придерживаясь таких принципов, он продолжал наживать себе врагов с калейдоскопической быстротой.
