Парсел, вернувшись домой и выслушав доклад секретаря о том, что директора компаний прождали его впустую четыре часа, зло отчеканил:
— Для них только полезно лишний раз протрясти брюхо. Назначьте заседание вновь, на завтра.
— Да, мистер Парсел. В какое время, мистер Парсел? Завтра суббота, мистер Парсел.
— Восемь часов сорок минут утра.
Вечером Парселу стало невыносимо тоскливо одному в огромном доме. Среди стольких темных комнат. Вблизи от ее комнаты. Машинально листая записные книжки, он внезапно натолкнулся на имя, которое никак не мог расшифровать. Наконец вспомнил: оно принадлежит стюардессе с делийской линии Рейчел. Он набрал номер и — о, удача! — она оказалась дома.
Через час они уже сидели в одном из многочисленных нью-йоркских ресторанов, где и кухня, и убранство, и мебель, и манера обслуживания, и сама обслуга носили космополитический характер. Если спросить человека, посетившего такой ресторан, что в нем самое характерное, он ответит: «Самое характерное — отсутствие чего-либо характерного».
Парсел и Рейчел попали именно в такой ресторан. Попали, потому что ему было совершенно безразлично, где и как убивать проклятое, тягучее, как планерная стартовая резина, время. А она была в этом ресторане, «В таком ресторане!», впервые в жизни. У Парсела и мысли не было о том, что могут наплести злые языки по поводу его посещения ресторана на второй день после похорон жены. Да еще с девицей. Впрочем, шансы, что он встретит здесь кого-либо из знакомых своего круга, были ничтожны.
Ему забавно было смотреть на чересчур яркий блеск дешевеньких фальшивых драгоценностей Рейчел, видеть искренне восхищенные и горделивые взгляды, которыми она окидывала все вокруг и то, как она любовалась ресторанным поддельным хрусталем, с каким удовольствием пила скверное французское вино, с каким аппетитом ела дрянной гамбургский бифштекс. И слышать — не вслушиваясь — шумные излияния ее восторгов: «Ах. мистер Парсел — это! Ах, мистер Парсел — то!» Чужая болтовня, когда она не слишком назойлива и не требует вашего активного в ней участия (а на свете — о, Господи! — сколько же еще болтунов), помогает думать. И Парсел думал. О том, как относительно все на свете. Да и самый свет. О том, что если бы кто-нибудь рассматривал и изучал Землю и ее обитателей под микроскопом, как мы изучаем под микроскопом жизнь в капле воды, — боже мой, сколь же глубоко погрязшими в грехах представились бы ему крошечные существа, именующие себя людьми! Сколь мелочными, ничтожными выглядели бы их страстишки и пороки, ссоры и драки, печали и радости. Сколь чудовищным сгустком нужды и боли, вражды и предрассудков, дикарства и невежества, страдания и отчаяния выглядела бы эта капля — Земля!..
Существа, копошащиеся в ней, рождаются, вырастают, трудятся, живут и гибнут — миллиардами. Из поколения в поколение, из жизни в жизнь передают то, от чего человечеству необходимо избавиться, если оно желает истинного очищения. Если оно жаждет выжить, как одна из в общем-то разумных цивилизаций Вселенной. Как имеющая от рождения право (как все разумное и живое) и могущая стать цивилизацией радости и счастья.
Глава 31
Спасите, спасайтесь
Джон Кеннеди не хотел ехать в этот город на юге. «Гнусный штат Техас, гнусный город Даллас», — соглашалась с ним Джекки. Но в определении своих маршрутов Кеннеди не был волен. Через год предстояли президентские выборы, в ходе которых Кеннеди хотел баллотироваться на второй срок. Но у техасских демократов произошел скандальный раскол и главной целью поездки было этот раскол ликвидировать. Накануне поездки Джон просидел два дня за письменным столом, готовясь к выступлениям. Он попросил Джерри, который в эти дни находился в Нью-Йорке, приехать в Вашингтон. Телефонный звонок застал Джерри в палате Рейчел.
— О, Боже милостивый, я ошалел от счастья, Джон, — негромко говорил в трубку Джерри, сидя в кресле рядом с постелью Рейчел.
_ Еще бы, родить такого Гаргантюа! — смеясь ответил Кеннеди. — Как наша милая роженица?
— Держится молодцом. Завтра перевожу ее с малышом в наше гнездо.
— Прекрасно. Завтра же, Джерри, жду тебя здесь. Надо посоветоваться по нескольким проблемам. Не смог бы ты принять участие в операции «В пасть дракона»? Я имею в виду поездку на юг.
— С удовольствием, — заметил Джерри, наклоняясь и целуя Рейчел в щеку. — У меня давно чешутся кулаки набить морды этим южанам.
— Я очень рад. Передай на минуту трубку Рейчел, будь так любезен. Рейчел? Удивительно приятно слышать голос прекрасной американки, достойно выполнившей свой материнский долг. Я не спрашиваю, как здоровье твое и малыша, мне подробно рассказал об этом Джерри. Чур, я буду крестным отцом вашего — как вы его назвали?
— Джерри-младший, — пролепетала счастливая Рейчел.
— О-о-о! Дай Бог ему быть таким же великолепным американцем, как сам Джерри-старший. А пока я хочу похитить вашего мужа на несколько дней. Нам предстоит важное предвыборное путешествие.
— Разумеется, — согласилась Рейчел. — А я тем временем приду в себя.
— Джекки шлет вам свои поздравления. Говорит, что на собственном опыте дважды познала, как это трудно — стать матерью. И как бесконечно прекрасно!
Джерри просмотрел все тексты речей, внес кое-какие коррективы. «Резонно, резонно, — пробормотал Кеннеди, просмотрев замечания Парсела. Сразу видно, ты знаешь этих бестий намного лучше меня».
Президентский самолет был великолепно оборудован. В течение всего полета Джерри находился в салоне Кеннеди. тут же была и Беатриса. Она работала в предвыборном штабе и должна была лететь во втором самолете. Но Джекки не отпустила ее от себя. Вся Америка знала, что Джекки Кеннеди обожает две вещи — туалеты и косметику. Некоторые ее платья и костюмы были баснословно дороги. На одном из дипломатических приемов прошел слушок, что костюм, в котором она была в тот вечер, стоил пятнадцать тысяч долларов. несколько великовозрастных шалунов специально подходили к ней поближе, чтобы иметь возможность коснуться этого костюма рукой. Отходили довольные, подмигивали друг другу: «Только что мы имели счастье получить в дар бесплатно пятнадцатитысячное прикосновение».
— У нас почти два часа до посадки, — сказала Джекки Беатрисе. — Не будем терять ни минуты, займемся делом. «Дело» заключалось в подборе наиболее подходящего костюма для предстоявшего в тот же день гражданского приема, и женщины самозабвенно занялись им во втором отсеке салона. В первом Джон и Джерри еще раз обсуждали детали первой речи. То и дело секретарь президента, пожилой негр, приносил ему для просмотра телеграммы. Кеннеди скользил по ним взглядом, тут же возвращал. Лишь однажды он сердито хмыкнул, протянул Джерри свой именной бланк. Джерри прочитал: «Советы вновь планируют выступить на предстоящей сессии ООН с предложением заморозить все виды ядерных вооружений».
— Ты же понимаешь, что они это сделают накануне выборов? — дробно барабаня пальцами по столику, воскликнул он.
— И я на их месте сделал бы то же самое, — спокойно ответил Парсел на нервное замечание Кеннеди.
