Виктор усмехнулся, вспомнив, что одна херстовская газета все-таки не удержалась от соблазна подогреть антисоветскую истерию, использовав его выступление. По самому верху первой полосы она дала крупный заголовок: «Русские хотят загнать всех иностранных туристов на Олимпийских Играх в сибирские урановые рудники». Что ж, мели, Емеля…
Час пролетел незаметно. Виктор свернул на боковую дорогу и вскоре они приехали в небольшой зеленый городок. Без особого труда разыскали на его северо-западной окраине ресторанчик «Огни Бангкока». Сначала они увидели необычной формы крышу, покрытую красной черепицей. Она едва возвышалась над кронами высоких деревьев.
— Пагода не пагода, — произнесла Аня, рассматривая ее. Купол не купол.
Столь же странным оказалось и само здание. Вернее, это были два небольших здания, соединенных между собой коротким крутым переходом. Одно было круглое, с окнами-иллюминаторами. Второе — ломаный многоугольник, высокие стены которого были одним сплошным окном, застекленным дымчатым стеклом. Прямо у входа их встретил изысканно-галантный метрдотель, пожилой таиландец.
— Если господа желают отведать блюда восточной кухни, покорнейше прошу сюда, — он показал на вход слева. — Если западной — сюда, — тем же почтительным жестом он показал на правую дверь.
Ленч им обоим запомнился куриным кари. Курица была на редкость нежная, промаринованная в неведомом им соусе. Рис был рассыпчатый, соус ароматный и острый. Такой острый, что они каждый глоток запивали водой. Аня пригласила к столу метрдотеля и стала расспрашивать о секретах приготовления кари. Таиландец обрадовался, как ребенок, тому, что гости остались довольны.
— Все дело в соусе, мадам. И пар должен быть от живого огня. Не от электричества, — он кланялся, сложив руки на животе. исчез и тут же объявился вновь:
— Это от нашего ресторана вам небольшой сувенир.
Аня разглядывала невысокую яркую коробку, на которой со всех четырех сторон красовалось одно слово: «Кари». Виктор принес из машины бутылку водки, вручил ее таиландцу. К столику подошел владелец ресторана, американец лет сорока трех. Лысый, толстый, он шумно дышал, улыбался маленькими острыми серыми глазками:
— Этот порошок «кари» — наш фирменный секрет. После приготовления вашего первого блюда напишите, пожалуйста. Нам будет очень приятно.
— А вы нам напишите, — заметил Виктор, — после того, как выпьете первую рюмку нашей водки.
— О! Водка — это хорошо, — американец поцокал языком. Вы первый русский дипломат, посетивший наш ресторан. Мы очень рады. Мы простые люди, живем в провинции, но мы тоже кое-что значим. Мой отец воевал с немцами. Тогда мы были вместе Россия и Америка. Я не верю, что русские хотят на нас напасть. так думаю я. Так думает средний американец, на котором эта страна держится. А болтуны из Вашингтона… — Он махнул рукой, хохотнул. — Они приходят сегодня, чтобы завтра уйти. от них много шуму, а пользы — ни на единый цент.
Картеневы уже сидели в машине, когда к владельцу ресторана подошла его жена. Худющая, длинноногая, в синих шортиках и маечке-тельняшке, она, казалось, вся была усыпана золотистыми веснушками. Даже ее маленькие ушки светились желто-оранжевыми фонариками. На лоб была надвинута забавная — как поварский колпак — кепочка с длиннейшим козырьком.
— А я вас по телевизору видела, — сказала она, обращаясь к Виктору. Про вашу шутку об урановых рудниках на следующий день весь наш город говорил. Вот мы с Чарли обязательно поедем к вам на Игры. И двоих наших мальчишек возьмем. Верно я говорю, Чарли?
Вернее не бывает, Фрида, — ответил толстяк, обнимая жену.
— Для наших мальчиков эти «высокие медные каски» из Пентагона готовят «завидную» судьбу — гореть в ядерном огне. А ради чего? Ради карьеры и благополучия этих самых чертовых касок? Тьфу им, вот что я скажу. От имени всех матерей Америки — от Новой Англии до Калифорнии — тысячу раз тьфу! осточертела их постылая риторика о войне и кровожадных русских. Время говорить о мире. Ведь верно, Чарли?
Он не успел ей ответить. Подбежал мальчуган лет семи, весь в слезах, и начал жаловаться на брата: «Фил опять дерется, ма. Он предлагает играть в индейцев, а я не хочу-у-у! Он опять будет скальп с меня сдирать. А-а-а!».
— Опять насмотрелись этой телевизионной дряни, — всплеснула руками женщина и повела мальчика внутрь дома.
— Дети есть дети, — вздохнул Чарли. — Пусть в этом мире будут только их ребячьи войны. Я согласен…
В Феникс Картеневы приехали затемно. Приняв душ, они разделились, как сказала Аня, «на группы по интересам». Сама она отправилась смотреть вечернее телешоу о ежегодном «Параде мод» в Майами. Виктор зашел в бар и с наслаждением долго цедил из коньячной рюмки старый «ларсен». «Рюмка обязательно должна быть большая и особой формы, — объяснил ему когда-то француз-эксперт по коньякам. — Ведь в ней создается особый, необъяснимо прелестный микроклимат из концентрации винограда и солнца!».
Лицо человека, присевшего на табуретку у стойки рядом с Картеневым, показалось ему знакомым. Раза два он незаметно бросил взгляд на своего соседа. «Ложный аврал, — тут же спокойно подумал он. — Слава Богу, я не заболел еще манией преследования». Решив прогуляться, он вышел на улицу и пошел по направлению к центру. беспечно рассматривая витрины магазинов, лица прохожих, причудливые гирлянды световых реклам, он думал т том, что, в сущности, судьба была к нему весьма благосклонна. Он еще молод, счастливо женат, объехал полсвета, а еще полсвета наверняка объедет до выхода на пенсию.
Бары, рестораны, кинотеатры, закусочные — все эти и подобные им заведения тянулись сплошной чередой по обеим сторонам улицы. У загадочных дверей стояли загадочные девицы, загадочно улыбались. Раза два зазывалы осторожно брали Виктора за рукав, вполголоса интимно предлагали: «Есть девочки — закачаешься. От десяти до ста баксов. Черненькие, беленькие, желтенькие, а? Сэр, развлечемся по всем правилам Дикого Запада». Виктор ухмылялся, молча делал неопределенный знак рукой — мол, настроения нет. И шел дальше, дальше. Огней становилось меньше, и светили они как-то тусклее, чем в центре, который он уже миновал. редкие прохожие жались к стенам домов, даже поспешно переходили при виде Картенева на другую сторону улицы. «Э, черт, — добродушно воскликнул про себя Виктор, вечно я забываю, что я не в Москве. Поворачивай оглобли назад к гостинице, мистер пресс-атташе — и живее».
Но повернуть назад он не успел. Бесшумно подкатила к тротуару машина, открылась задняя дверца, из нее выскочили двое мужчин. Ловко, профессионально они схватили Виктора под руки, протолкнули в дверцу. Все это заняло три, от силы четыре секунды. Ни крика, ни шума, лишь сдавленный стон Картенева, когда ему заломили руки за спину. Машина мягко тронулась и исчезла в ночи…
Хотя было темно, Виктор пытался разглядеть лица сидевших по бокам от него. Правый был явно незнаком. «Левого я где-то видел, — подумал Виктор. На мгновение салон осветился фарами встречного автомобиля. — Так и есть. Это же мой недавний сосед по бару. Значит, я не ошибался. Значит, слежка за мной идет давно».
