— А вам никогда не приходило в голову, мой милый акушер-практикант, заговорил Ричард, внимательно глядя на Майка, — что индийцев вообще чересчур много и что каждый такой лишний «огонек жизни» увеличивает и без того многочисленные бедствия этой нации?
— Если следовать вашей логике, я должен был потушить огонек, вместо того, чтобы его поддержать?
Ричард вместо ответа пожал плечами, нахмурился, отвернулся.
«Пожалуй, не следовало посылать белого с негром вдвоем в такую точку, как эта, — подумала, наблюдая за парнями, Беатриса. — Пропагандистского эффекта практически никакого, какой уж там эффект в этой дыре! Тут самый образованный житель, и тот расписывается кружочком. И Ричард с Майком грызутся. И с каждым днем все сильнее. Скорей бы уж заканчивали свой колодец»…
Она передала им письма. Ричард, не распечатывая своих, посмотрел на часы и, прыгнув в джип, умчался куда-то. Майк пригласил девушку в их палатку. Там, усевшись за походный письменный стол, он долго разглядывал марки, печати на конвертах угадывал почерки, бормоча что-то себе под нос и улыбаясь. Каждое письмо он читал долго, шевеля губами, как это делают малограмотные. Лицо его то хмурилось, то становилось задумчивым, даже мечтательным; то вдруг он принимался беззвучно хохотать, то порицая кого-то, покачивал головой из стороны в сторону и неодобрительно цокал языком.
— Что нового дома, Майк? — спросила Беатриса, когда он прочитал все письма.
— Дома все по-старому, мисс Парсел, — печально улыбнулся он.
«Только бы не начал сейчас ныть о загадочных убийствах в Атланте! неприязненно подумала девушка. — Билль о правах, сто лет со дня окончания гражданской войны, Ку-Клукс-Клан, Мартин Лютер Кинг! Все это я сама знаю. Знаю и то, что и еще сто лет пройдет, а негритянская проблема в Штатах не будет решена».
Но Майк молчал. И только спрятав прочитанные письма в задний карман джинсов, бросив взгляд на будильник, стоявший на столе, он нерешительно сказал Беатрисе:
— Как бы его в конце-концов не застукали индийцы…
— А что такое? — насторожилась Беатриса.
— Да как вам сказать, мисс Парсел, — замялся было Майк, — по ночам к Ричарду какие-то типы таскаются… А тут до секретного армейского полигона — рукой подать, каких-нибудь три-четыре мили. У Ричарда передатчик в джипе стоит. Я сам видел. Очень плохо замаскированный передатчик. Каждое воскресенье в это время он уезжает часа на три-четыре. Попадется скандал будет. На всех нас тень ляжет…
— Ты с ним говорил? — спросила Беатриса.
— Говорил, — Майк махнул рукой.
— Ну и что?
— Обругал по всем правилам Джорджии. «Ты, — говорит, негр, молчи. И не суй свой расплюснутый нос куда не надо. Не то останешься без языка, без ушей и без носа. Это я тебе гарантирую точно так, как верно то, что Нью-Йорк стоит на Гудзоне…»
Беатриса молчала.
«Сопляк ничтожный, — думала она о Ричарде. — Делает дело на паршивый цент, а вреда может принести на миллион. Что, если этот негр не будет молчать? Допекут его чем-нибудь белые братья, он и брякнет где-нибудь заявленьице для прессы. Нет, надо их немедленно разъединить. А Ричарду устроить взбучку. Через несколько дней я вернусь в Дели и поговорю с Дайлингом».
Она уехала из деревни, так и не дождавшись Ричарда. Вскоре она забыла о нем, и о негре, и о затерянной в глуши деревушке. Ее мысли вернулись к тому, что было вчера. Может быть, Раджан ждет ее в отеле. Она попыталась представить себе, каким он будет — нежным влюбленным или развязным нахалом. Она была готова и к тому, и к другому. И именно потому, что была готова, она тотчас же отбросила оба варианта и стала строить планы мести, которые осуществит в Дели.
«Что это со мной? — думала она, взлетая на полной скорости по крутым серпантинам дороги. — Неужели он действительно задел мою душу? Нет, нет и еще раз нет. И все же, когда я его встречу, я поиздеваюсь всласть над ним!..» — и она ясно представила себе его растерянное лицо. «Но за что, собственно, я буду ему мстить? За то, что сама же не оттолкнула его? Нет! За то, что он воспользовался моей минутной слабостью. Он должен, он обязан был уйти… А если бы я была мужчиной, ушла бы я на его месте? Скорее всего — нет. А почему я должен была ему понравиться? Ведь осталась же я к нему равнодушной… И почему меня вообще трогает его отношение ко мне?»
И Беатриса злилась все больше — на Раджана, на себя, на весь свет. И гнала машину все быстрей и быстрей. Она опять въехала в полосу дождя и только тогда стала постепенно сбрасывать скорость.
Поездка изрядно утомила ее. Когда она, наконец, запарковалась у своей гостиницы, она почувствовала себя разбитой, опустошенной. Проходя мимо портье, она скользнула по нему небрежным взглядом. Однако в глубине души, она не призналась бы в этом даже самой себе, — таилась надежда, что портье скажет: «К вам приходили несколько раз, мисс!» или «Вам несколько раз звонили, мисс!» или «Вам просили передать это письмо, мисс!». Но портье только молча вытянулся в струнку, а затем низко склонился при ее появлении, изобразил на лице такую глупую, подобострастную улыбку, что надежда ее мгновенно растаяла. не было посещений. И звонков не было. И писем. Беатриса, проходя к своей комнате, обозвала вполголоса портье болваном, словно бедный малый один и был виноват во всем этом…
Глава 40
Познаю ли себя?
Раджан настоял на том, чтобы его выписали из госпиталя на несколько дней ранее предложенного консилиумом срока. Была суббота, и он решил преподнести Беатрисе сюрприз — заявиться домой рано утром, что-нибудь около восьми часов. «Уезжать она вроде бы никуда не собиралась, — думал он, ставя машину в подземном гараже их дома. — Бедняжка! Опять, наверно, завал работы в редакции. В последний раз она накоротке забегала в госпиталь, кажется, в среду. После этого даже не звонила. Да, убийство Джона Кеннеди всем прибавило дел: бизнесменам, журналистам, политикам, дипломатам… Сейчас поднимусь на лифте, тихонечко открою дверь, обниму мою Беату, скажу ей, полусонной, теплой, чистой и ласковой, как ребенок: „Любимая — это я!“.»
В дверь был врезан цифровой кнопочный замок. Шифра к нему Раджан не знал, он и видел-то его впервые. «Угрожающе много жулья развелось, подумал он, разглядывая массивный замок. — Сама Беатриса едва ли догадалась бы обзавестись новым замком. Подсказали — полиция или соседи». Он нажал кнопку звонка. нажал еще, еще, с каждым разом все продолжительнее и нетерпеливее. Тишина стояла абсолютная. «Надо было в такую рань вставать, чтобы поцеловать дверную ручку», — Раджан беззлобно усмехнулся, собираясь возвратиться к лифту. И тут щелкнул дверной замок, послышался звук сбрасываемой цепочки, и он увидел Беатрису. Недовольно щурясь слегка припухшими со сна глазами, кутаясь в куцый японский халатик, она молча переминалась с ноги на ногу.
— Это ты? — слова эти были произнесены Беатрисой недовольно-удивленным тоном. Раджан почувствовал, как что-то оборвалось у него внутри, что-то связывавшее его с этим миром, что-то такое надежное и вместе с тем так легко ранимое.
