2. Вам известен мистер Ричард Маркетти. Официальная версия его смерти — самоубийство. Смею уверить вас, что это не совсем так. Я был последним человеком, который видел в живых Маркетти. Мои парни вышвырнули его сквозь окно его номера в гостинице на семьдесят пятом этаже. Сделано это было во исполнение воли Джерри Парсела, который передал мне свои указания на этот счет лично. Если вы подумаете, что Маркетти пострадал из-за флирта с вами, вы, пожалуй, будете в какой-то степени правы. Но только в очень малой степени. Главная причина смерти Маркетти в другом. Маркетти был младшим членом „Коза ностра“. Одновременно он состоял на службе в ЦРУ. Пройдя достойный курс обучения, этот парень слишком хорошо стрелял.
3. Один из его выстрелов раскроил череп мистера Джона Кеннеди. Я говорю „один“, потому что был и второй стрелок. Но это прямого отношения к сути нашего дела не имеет. Кто же приказал стрелять в мистера Кеннеди? Ваш муж, мистер Джерри Парсел.
Наверное, я мог бы рассказать многое, что было бы интересно узнать вам. И вашему сыну, когда он подрастет. Но, во-первых, сказанного вполне достаточно. Или нет? Во-вторых, мне осталось жить совсем недолго и я спешу сделать необходимые распоряжения, написать еще несколько писем и т. д.
Я понимаю, у вас возникает законный вопрос: почему я изложил все вышесказанное — и в письме именно вам? Я умираю не от порока сердца или какой-нибудь другой длительной и необратимой болезни. Все гораздо проще. Вчера двое пробрались тайком в мой дом и, когда я вошел в ванную, мне насильно сделали укол. Подоспели мои телохранители, одного поймали. Выяснилось, что они не успели влить в меня двойную дозу яда. Я должен был скончаться через пятнадцать минут, но умру через полтора-два часа после того, как вы получите это письмо. В итоге допроса пойманного стало ясно, кто приказал разделаться со мной. Это был один из двух моих ближайших помощников. Это был ваш муж, мистер Джерри Парсел.
Вы вольны поступить с этим письмом, как вы считаете нужным.
Если же у вас возникнут какие-нибудь вопросы, позвоните мне по телефону, указанному в конце этой страницы. Если еще буду жив и в состоянии ответить — отвечу.
Искренне — Лайон-старший».
Рейчел быстро прятала письмо в конверт, испуганно оглянулась. Ей вдруг показалось, что за ее спиной стоит Джекки Кеннеди. «Боже мой, какой позор! Какой ужас! Джерри — убийца Джона Кеннеди? Но ведь это же нелепо. Нелепо и страшно. А разве не страшна вся эта история с Диком? Если только, конечно, автор письма не лжет. Но разве можно лгать, лежа на смертном одре? Боже, я ничего не понимаю. Мо Джерри, мой добрый, славный, любимый Джерри и вдруг убийца! И Дик — такой красивый, такой милый и предупредительный, такой джентльмен! Нет, или я схожу с ума, или здесь что-то не так. Все это слишком бесчеловечно, слишком чудовищно… Но если все же… Если допустить хоть на минуту, что в этом письме — правда? И я пользуюсь гостеприимством вдовы, мужа которой убил мой муж, отец моего ребенка? Это чудовищно, тысячу раз чудовищно».
Рейчел взяла конверт, поднялась в свою спальню. Долго сидела она в темноте, смотрела в черный проем окна. Ей было так скверно, как, пожалуй, не было еще никогда в жизни. Она не могла ни о чем думать. Единственная мысль, которая билась в сознании, повторялась назойливо и непрестанно, была: «Что делать? Что мне теперь делать?». Она бесшумно ходила по комнате взад и вперед, натыкалась на стулья, стол, диван. Наконец включила свет и набрала телефонный номер, указанный в письме. Потом низкий мужской голос сказал:
— Вас слушают.
— Извините… Такой неурочный час, — пробормотала Рейчел. — Это… Это не мистер Лайон-старший?
Голос помолчал, затем спросил:
— Кто спрашивает мистера Лайона-старшего?
— Я… Мне обязательно нужно сказать ему несколько слов. Меня зовут Рейчел Парсел.
В трубке что-то щелкнуло, и тотчас же Рейчел услышала сухой, пронзительный голос, громкий, нетерпеливый:
— Вы все-таки позвонили, миссис Парсел. Хорошо, что вы застали меня в живых. Я подвожу свои итоги, миссис Парсел. И я готов ответить, спрашивайте.
— Так это… Это правда… Ваше письмо?
— Я лгал всю жизнь, миссис Парсел. Даже тогда, когда это не было необходимо, даже тогда, когда это не приносило мне видимых выгод. Сейчас я ухожу. Письмо, о котором вы спрашиваете — моя исповедь.
Тут он стал задыхаться, и Рейчел явственно услышала это.
— Моя исповедь… Исповедь… И мое отмщение… Я рад… Это все… Святая правда… Лайф из шит, дэм ит…
Голос смолк. Рейчел долго смотрела на немую трубку, потом уронила ее на пол. Ей опять показалось, что за ее спиной кто-то стоит, кто-то угрожающий, беспощадный. Она быстро обернулась. На нее смотрел юный Джон Фитцджеральд Кеннеди. Фотография висела невысоко на стене. Джон был снят с матерью и отцом. Большие, внимательные глаза доброжелательно взирали на мир. Она только раз видела эту фотографию. Теперь она испугала Рейчел. Ей почудилось, что во взгляде Джона заключен немой укор. «Но при чем тут я?» — воскликнула она мысленно. «При чем тут я?». Ей показалось, что Джон усмехнулся, словно говоря: «Знаю я вас! Все вы жаждали моей смерти. Правда, от тебя, Рейчел, я коварства не ожидал. Да, видно, верно говорят: „Муж и жена — одна сатана“. „Это неправда!“ — вновь мысленно воскликнула Рейчел и зарыдала. — Я только сейчас обо всем узнала. Я ни в чем не виновата перед тобой, Джон! Честное слово! Честное слово!! Честное слово!!!».
Кто-то подошел к двери. Она вскочила на ноги, распахнула ее. Коридор был пуст. Тих. Темен.
Всю ночь Рейчел мучили кошмары. Она забывалась ненадолго хрупким сном. И всякий раз, проснувшись, не могла вспомнить, что же ей только что пригрезилось. Однако постоянным было ощущение чего-то огромного, мохнатого, угрожающего. Часов в семь она окончательно проснулась и лежала, бездумно глядя в пространство. Медленно оделась, вышла в сад. «У Джерри-младшего здоровый сон», — подумала она, идя вдоль озерка, в котором обитал «хозяин». И вдруг остановилась, пораженная мыслью: «Джерри-младший — ведь он же может вырасти таким же, как его отец — столикий Янус. И будет сеять вокруг себя смерть. Я не хочу этого. Я не могу допустить этого. Ведь я же мать. Я должна защитить свое дитя. И сделать это можно, лишь исчезнув из поля зрения Джерри-старшего. Спрятаться в какой-нибудь далекой стране, где нас не обнаружат ищейки и слуги мистера Парсела».
Приняв такое решение, Рейчел вернулась в дом и в течение получаса собралась к отъезду. Она знала, то Джекки не встает ранее половины десятого и боялась разбудить ее своей ходьбой. «Как я теперь смогла бы смотреть ей в глаза? Разговаривать с ней? Сидеть за одним столом и есть ее пищу? Какой подлой и гнусной женщиной я была бы, если бы смолчала о роли Джерри Парсела в судьбе Джона, в их судьбе! Но я не смогла бы — за все богатства мира! рассказать ей правду. Не посмела бы. Иисус Христос, за что подвергаешь меня такому тяжкому испытанию? Я готова на любые страдания. Только не лишай меня разума, ради маленького сына моего — не лишай!».
Когда в одиннадцатом часу Джекки Кеннеди спустилась вниз к позднему завтраку, она была крайне удивлена, не увидев за столом Рейчел.
