«Ладно, Перкинс, выкиньте из головы это мелкое недоразумение. Заправляйтесь». Джерри повернулся к жене: «Между прочим, по подсчетам моих экспертов, одна минута моего времени стоит…» Рейчел обняла его за шею, поцеловала в губы. «Роллс-ройс» подкатил к боковому съезду и вскоре уткнулся в хвост длинной очереди. Тут же шофер сообщил: «По данным местного радио, сэр, это единственная в округе колонка, где можно сейчас заправиться».
— Чертов кризис горючего! — в сердцах воскликнул Джерри.
— Ты извини, дорогая, но дело, похоже, идет к тому, что какие-то арабские карлики-нефтеносы чихнут, и все западные великаны, включая «Звезды и Полосы», хором будут орать: «Будьте здоровы, ваши эмиратские светлости!». Мировые цены на нефть их не устраивают! Из-за этого шантажа вторично за один месяц у нас очереди у бензоколонок.
«Глядя на то, как движется очередь, позавидуешь любой черепахе», подумал Маркетти. Он вышел из машины, потянулся и пошел по направлению к колонке. Было неимоверно влажно и душно. Маркетти постоял немного, понаблюдал, как два заправщика — худенький мальчик, белый, лет семнадцати, и пожилой грузный мексиканец с пушистыми черными усами — быстро наполняли баки. Зашел в туалет и, сняв курточку, смыл пот с лица, ополоснулся до пояса, разбрызгивая воду во все стороны. натянул курточку на влажное тело «Красот-та!». Он налил в конторке из автомата в бумажный стакан ледяной кока-колы и вышел на заправочную площадку. темно-серая громада «роллс-ройса» медленно подползала к мексиканцу. В это время откуда-то спереди завизжали тормоза и к колонке подрулил юркий, вишневого цвета «мустанг», едва не врезавшись задним бампером в радиатор «роллс-ройса». Мексиканец и Маркетти едва успели отскочить в сторону. Из «мустанга» вылезли два блондина. Им было лет по двадцати. Оба мускулистые, загорелые, в темных очках, в ярких рубашках. Подошли, пересмеиваясь. Тот, который был повыше, шлепнул Маркетти ладонью по животу, бросил скороговоркой: — Нет времени, понятно? Ни секун-доч-ки! Кто заправит нашу игрушечку — ты, «чикано», или ты, «макаронник»? Пятерка — на чай! Живо!
Мексиканец потянулся было к шлангу, но Маркетти удержал его едва заметным движением руки.
— Здесь же очередь, — улыбнулся он и медленно глотнул кока-колу. Блондин, который был пониже, легонько ударил снизу по бумажному стакану. Остатки коричневой жидкости выплеснулись на лицо итальянца. Блондин хохотнул: «Тебе же сказано, мы торопимся!» «Очередь — она для дохляков и идиотов, — вторил ему приятель. — Твое дело заправлять. И шевелись, если хочешь еще хоть раз нажраться своих вонючих спагетти, „макаронник“».
Маркетти увидел в руках блондина пистолет. «А что, этот выстрелит, не раздумывая. Дуло прямо в живот нацелил».
Опустив внутреннюю перегородку, Джерри и Рейчел наблюдали за сценой у колонки через переднее стекло. Вот в воздухе мелькнула разноцветная рубашка, светлые брюки, и блондин-коротышка растянулся на асфальте. Его пистолет оказался в руке Маркетти. «Этот Дик — отчаянный малый!» — в восторге воскликнула Рейчел. «Помогите ему, Перкинс», — буркнул Джерри. Шофер быстро открыл было дверцу, но тут же ее захлопнул. Раздался выстрел. Стрелял Маркетти. «Блондин-жердь», как окрестила его про себя Рейчел, медленно сползал по машине на землю, протягивая на левой ладони свой пистолет. Он повернулся, кивнул на «мустанг», улыбнулся. «Жердь» и «коротышка» вскочили на ноги и в мгновение ока исчезли в «мустанге». Еще секунда и в стаде разноцветных собратьев, летевших по хайвею, затерялся и сам «мустанг».
_ Похоже, что вы выиграли целое сражение за справедливость! — сказал Джерри, когда Маркетти занял вновь место рядом с Перкинсом. — Только стоило ли так безрассудно рисковать жизнью?
Маркетти повернулся, и Парсел вновь увидел сверкающие в улыбке зубы: «Стоило, сэр. Наглость в любом виде должна быть наказуема». «Увы, в случаях действительно глобальных глубина кары, как правило, обратно пропорциональна изощренности зла», — меланхолично заметил про себя Джерри.
— Дорогая, — Парсел нажал кнопку, и ребристое стекло вновь наглухо разгородило салон. — Тебе нравится этот юный Маркетти?
Рейчел помедлила с ответом секунд десять.
— Думаю, — наконец сказала она, — из него, возможно, вышел бы безупречный телохранитель.
— Клянусь святым Марком, может быть, даже и секретарь, заметил Джерри. И довольный тем, что их мысли совпадают, вновь стал давать по радиотелефону распоряжения о биржевых операциях. «Я сделаю ему предложение, — решил, наконец, для себя самого Парсел. — Это будет хорошее предложение. Очень хорошее. Но сначала надо проверить — не подсадная ли это утка от кого-нибудь из моих „обожаемых“ конкурентов. Уж очень внезапно оказался на моем пути этот итальянец. И слишком легко он сотворяет одно чудо за другим. Слишком…» Когда «роллс-ройс» остановился у центрального подъезда нью-йоркского дома Парселов, Джерри заметил, обращаясь к итальянцу: — Послушайте, мистер Маркетти! Что бы вы сказали, если я предложил бы вам пожить пару недель, ну, например, в «Ройял Манхэттан»? Разумеется, все — и номер, и ресторан — за мой счет. Хотите рассматривайте это как мою благодарность за спасение жены, хотите — как долг, который вы когда-нибудь вернете. Опера, драма, музеи — все, что хотите. Отдыхайте, знакомьтесь с городом. Здесь есть что посмотреть и где побывать. Согласны?
Итальянец улыбался, блестел зубами.
_ Перкинс, отвезите мистера Маркетти в «Ройял Манхэттан». До свидания, Ричард Маркетти. Мой офис будет держать с вами связь.
Рейчел приветливо махала рукой отъезжавшему «роллс-ройсу» с верхних ступенек подъезда. «Ты молодец, Дик Маркетти!».
Глава 2
О Кришна, ее глаза
В то утро весь Дели поглотил туман. Плотный, как прессованная вата, он обволок минареты и купола, башни и дворцы, лачуги и хижины, деревья и кусты, заполнил улицы и площади. Будто и не было никогда ни земли, ни неба, ни людей: вокруг непроницамое белое нечто.
Раджан, как обычно в праздники, проснулся рано — еще не было шести. Январские ночи в Дели прохладны. Хотя небольшой электрический камин и неутомимо трудился, пытаясь побороть холод, вылезать из-под вороха пледов и одеял, из согретой за ночь постели не хотелось.
Почему-то ему вспомнилось пробуждение в этот же праздник — День Республики — лет пятнадцать назад. Просторная спальня Раджана во дворце его отца вся была затоплена волнами тепла, — оно щедро лилось из четырех больших переносных мангалов.
Слуги бережно выловили его, брыкавшегося и хныкающего, из кровати под высоким шелковым пологом, заботливо умыли душистой водой, тщательно одели, напомадили его густые, жесткие волосы и расчесали их. Вдруг слуги расступились, почтительно склонившись — вошел отец. Высокий, сильный, красивый, он улыбнулся, взял Раджана на руки, понес через весь дворец к машине. Мальчик прижался к широкой груди отца, зажмурил глаза, замер от радости, гордости, любви…
Воспоминания о прошлом вызвали в душе Раджана не сожаление, а горечь. Сколько лет прошло со дня установления независимости, со дня основания республики! А многое ли изменилось в жизни? Богатые по-прежнему утопают в роскоши, бедняки мрут от голода и холода…
