— Тогава-сан, — Парсел еще больше понизил голос, и японец вынужден был привстать на цыпочки и приложить к уху ладонь, — я подумываю о покупке нескольких автосборочных заводов в Германии, Австралии, Англии…
— В Англии я бы сейчас не советовал, — поспешно возразил Тогава. И затем, уже гораздо размереннее, сказал: — Да, не советовал бы. Кроме всего прочего, очень неустойчив фунт стерлингов. «Спешит Тогава, торопится, спокойно подумал Джерри. — неспроста спешит. Может, они сами планируют выйти на английский рынок?». Вслух сказал: — Вот я и хотел бы вас просить, дорогой Тогава-сан, связаться с мистером Олафом Ларссоном. Вы ведь знакомы с ним, не так ли? Отлично. Итак, связаться с ним и набросать на бумаге ваши рекомендации по поводу предполагаемых сделок.
Японец поклонился, выражая согласие.
— И еще одно, — Парсел взял со стойки бара рюмку анисовой водки, передал ее японцу («Как обычно?» — «Благодарю, сэр!»), потом взял свой «мартини». — Об этих моих планах знаем лишь мы трое: вы, Ларссон и я. Вы понимаете?
— Я понимаю, Парсел-сан, — сладко улыбаясь, заверил Тогава. — Очень хорошо понимаю.
Около половины одиннадцатого Рейчел, находясь в большой гостиной нижнего этажа, встала на стул и трижды хлопнула в ладоши. Прервались тосты и анекдоты, все глаза с интересом обратились к хозяйке.
— Господа, у меня для вас приятный сюрприз. С минуты на минуту я жду дорогого гостя, — голос Рейчел звучал торжественно и радостно. — Он уже посетил «королеву» и вторую призершу. Только что мне позвонили, он направляется сюда.
— Кто он? — раздались насмешливые выкрики. — Бьюсь об заклад, какой-нибудь заезжий король шоу-бизнеса! Боб Хоуп!
Дин Мартин! Фрэнк Синатра!
— Нет, никто не угадал, — Рейчел спрыгнула со стула. Он очень устал. Давайте поставим ему кресло у этой стены, так чтобы его могли видеть все.
Со второго этажа вниз потянулась молодежь. В воздухе висел один вопрос: «Кто? Кто приедет?». Распахнулась парадная дверь и сразу же послышались приятные светлые звуки больших колокольцев. Их несли, попеременно вздергивая, трое восточного вида мужчин. Бритоголовые, в оранжевых балахонах, они шли медленно, полуприкрыв веки и напевая негромко что-то монотонное, непонятное. За ними следовали две девицы. Они тоже были обриты, тоже в балахонах, но белых. В руках у них были светильники, в которых тлели благовония. Терпкий, дурманящий запах пополз по всему дому. За девицами плавно двигался, опираясь на посох, невысокого роста грузный мужчина. Бритоголовый, в блестящем лиловом балахоне, он имел осанку величавую, царственную, лицо значительное, запоминающееся: высокий лоб, прорезанный тремя глубокими, короткими, поперечными морщинами; раскосые, очень широко расставленные, огромные карие глаза; слегка курносый крупный нос с высоко приподнятыми крыльями ноздрей; маленькие уши, приплюснутые к голове; красивые влажные губы; дряблый подбородок с двумя ямками — одна над другой. Группу замыкали четыре парня, одетых в обычные темные костюмы и похожих на борцов-профессионалов. «Святой Пак Чон И! — пополз по гостиной восторженно-испуганный шепот. — Мессия Пак Чон И! Пророк Пак Чон И!».
Пак Чон И сел в кресло, закрыл глаза и, казалось, задремал. Сопровождавшие разместились справа и слева от него. Оцепенение, вызванное появлением святого, постепенно исчезало. Женщины и кое-кто из мужчин стали поодиночке подходить к нему, благоговейно целовать его руку, покоившуюся на посохе, край лиловых одежд.
«Как много в жизни феноменов, — прошептал на ухо Джерри Тогава, кивнул в сторону Пак Чон И. — Вот этот, например. Как мог полуграмотный кореец создать себе ореол святого и повести за собой полтора миллиона фанатичных приверженцев?». «Этот кореец не такой уж неграмотный, если сумел создать свою „Новейшую Веру“», — так же шепотом возразил Парсел. «Меня, подумал он при этом, — больше интересует, с какой целью он объявился в Роще. Не для того же, в самом деле, чтобы благословить своей чудодейственной дланью прелестных победительниц конкурса красоты». В это время к руке Пак Чон И трепетно склонилась Рейчел. Джерри вздохнул, отвернулся. Вдруг — и это увидели все, кто был в гостиной, — тело Пак Чон И передернуло конвульсией. Широко раскрывая, как рыба, внезапно вытащенная из воды, рот, он хватал воздух и никак не мог надышаться. Потом резко встал, опираясь на посох, и все еще тяжело дыша, медленно раскрыл глаза. Бритые девицы умоляюще простерли руки к присутствующим: «Тише, леди и джентльмены! Тише, братья и сестры! тише, люди! На мессию снизошло вдохновенное прозрение».
— Вижу! — вскричал он сильным, пронзительным голосом, и все, как один — мужчины, женщины, набожные и скрытые атеисты — вздрогнули. — Вижу! Вижу реки дымящейся крови! Они стремительны, как молния. Они заливают землю и стекают в океан. И океан клокочет и краснеет от человеческой крови. Вижу! Вижу свирепых варваров, несущихся на диких конях. Из конских ноздрей вырывается пламя. Смертоносные мечи разят всех безжалостно и методично. Вот гора из голов младенцев! Вот месиво из тел женщин и старцев! Вот гриф выклевывает мозг у бездыханной прелестной девы!
Святой понизил голос почти до шепота. И тем страшнее звучал он в гулкой, напряженной тишине. Огромные глаза Пак Чон И стали еще больше. Казалось, они занимали теперь все лицо. Каждый, на кого он бросал взгляд, замирал от мгновенно поражавшего его ужаса. Но сам Пак Чон И никого из смертных не воспринимал.
— Вижу! Вижу несметные толпы русских, пьяных от убийств, насилий, грабежей! Они на улицах Филадельфии и Сиэтла, Бостона и Майами! Читаю на небе знамение, — Пак Чон И воздел посох над головой. — Его пишет огнем восьмиглавая комета. Знамение!
Оно гласит: «Готовьтесь к гибели, но спасайтесь силою». Силою! У нас два главных врага — явный, он за океаном; тайный он в душе каждого из нас. Благодушие — вот что страшнее рака.
Я заклинаю вас: очнитесь, еще не поздно!
Взгляд Пак Чон И упал на Рейчел. И, повинуясь гипнотической силе этого взгляда, она подошла к святому. Пак Чон И возложил ладонь правой руки на голову Рейчел. Она стала кружиться, быстрее, быстрее — и вдруг упала на пол. Кто-то из женщин закричал. Джерри и еще несколько мужчин бросились поднимать Рейчел, уложили ее на диван. «С ней все в порядке, сейчас поднимется», — сказал Пак Чон И, устало усаживаясь в свое кресло. Действительно, через несколько минут она открыла глаза и, увидев склонившегося над ней Джерри, улыбнулась. «Я, кажется, что-то натворила?» — спросила она, оглядываясь. — «Натворила. Все было как во сне. И сейчас еще ноги немножко ватные». Она встала, облокотилась на руку мужа. «Веселимся дальше, господа!» — Рейчел постаралась сказать это жизнерадостно. Вновь включили квадрофонические системы. У баров сгрудились мужчины. Юноши и девушки, казалось бы, нехотя стали подниматься наверх.
Джерри пригласил святого в свой кабинет. Когда они остались одни, Пак Чон И попросил виски и сигару («„скотч“ и „гаванну“, если можно»). После нескольких глотков и затяжек он с удовольствием вытянул ноги и зажмурился. «Надеюсь, вы не сердитесь на меня за то, что произошло только что с миссис Парсел? Поймите, я не в силах в такие минуты укротить свой гипноз. Слово джентльмена, для нее это даже полезно — гимнастика мозга». Джерри проворчал, не отрываясь от стакана: «Она у меня слабенькая. Следующий раз выбирайте объект покрепче. Но забудем об этом. Мне сказали, что вы только сегодня приехали в Калифорнию?». Пак Чон И сделал трагические глаза: «Поверите ли, мистер Парсел, и за весь день первая свободная минута. А какая насыщенная поездка была, пока мы добрались до Сан-Франциско из Нью-Йорка! Перед кем только не приходилось выступать. Студенты колледжей, профсоюзники, учителя и, конечно, мои последователи. Да, и даже военные представьте, пригласили побеседовать с учащимися школы информации Пентагона в Форте Бенджамина Харрисона». «Это что же, в Индиане?» — спросил Джерри. «Да, да», — обрадовался почему-то Пак Чон И.
