Да, люблю, люблю, несмотря на измену, несмотря на твое вероломное предательство. И только любовь заставляет меня открыть тебе глаза: ты тоже обманута, над тобой дерзко надсмеялись!
В первый момент я хотел было наказать тебя по заслугам: ничего не открывать тебе теперь, дать негодяю довершить свое дело, чтобы иметь потом возможность поиздеваться над тобой. Но нет, я не так жесток, как ты, я не мог сделать это. Пусть я несчастен, но я не хочу, чтобы и ты вверглась в пучину отчаянья!
Так слушай же! Сегодня я узнал от знакомого посланника сенсационную новость, о которой завтра будет кричать вся Вена. Тот барон Кауниц, которого ты полюбила, с которым хотела изменить мне (я надеюсь, что этого еще не случилось), на самом деле вовсе не барон, а простой гренадер. Да, Аврора, это не шутка, не ложь: дерзкий солдат пробрался в высший круг аристократов под чужой личиной. Но его разоблачили, и ныне он уже сидит под арестом как обманщик и дезертир. Вскоре его будут судить, и негодяй понесет тяжелое наказание.
Вот ради кого ты изменила мне! Но этого мало. Ты, может быть, думаешь, что он действительно любит тебя? Ничуть не бывало: весь этот маскарад был затеян только для того, чтобы влюбить в себя твою соперницу, Эмилию фон Витхан. Ты обманута, осмеяна, Аврора!»
Дочитав до этого места, графиня бросила письмо и снова тревожно задумалась.
Неужели это действительно так? Неужели ее так нагло, так постыдно обманули?
С одной стороны, кое-что в письме имело свои основания. Ведь ей известно, что Кауниц вступился за честь этой проклятой Эмилии, что он из-за нее убил племянника графа Перкса. Затем, как таинственно было сегодняшнее исчезновение! И ведь он не идет! Неужели же его действительно арестовали как самозванца и дезертира?
А с другой стороны, происшедшее с Эмилией ровно ничего не доказывает. Артур Кауниц отважен, пылок, горяч. Он, несомненно, способен на то, чего никогда не сделает Феррари: способен бескорыстно вступиться за женщину, от которой ничего не ждет, у которой ничего не ищет. Если бы он был самозванцем, если бы он был тайным любовником Эмилии, то не рискнул бы афишировать свои отношения с ней таким скандалом, как дуэль.
Правда, он не идет. Но ведь он дипломат, а дипломаты порой так же таинственно исчезают, как появляются… Нет, все это еще ровно ничего не доказывает…
Аврора кинула беглый взгляд на письмо и опять задумалась.
Нет, утверждения Феррари явно неправдоподобны. Артур подвизается в обществе несколько дней, в первый же вечер он устроил скандал, о котором не мог не знать старый Кауниц. Но именно Кауницу лучше всякого другого известно, где находится его Артур. Вместе с тем, если данный человек не племянник князю, то почему же его в первый же день не потребовали к канцлеру, почему ему дали возможность продолжать свою игру? И если его арестовали, то почему это не было сделано в первый же день?
Кроме того, само по себе письмо Феррари дышит ложью. Он пишет, что хотел сначала дать «негодяю» довершить свое дело, чтобы потом посмеяться над ней, Авророй. Но раз самозванец арестован и ждет суда, раз завтра вся Вена будет кричать об этом деле, то как же мог бы Артур «довершить» свое ухаживание?
А главное, для чего могла понадобиться Артуру вся эта комедия с ней?
«Ну ладно же! – решила Аврора. – Это письмо надо спрятать и потом жестоко наказать Феррари. Сначала я испытаю Артура, проверю, так ли он любит меня, как уверяет, а потом дам ему возможность расправиться с дерзким итальянцем!»
Аврора встала и заперла письмо Феррари в секретер.
Она начинала успокаиваться. И тут снова черные мысли заклубились в ее сознании.
«Но откуда взбрело все это в голову Феррари? – подумала она. – Он слишком ограничен, чтобы придумать все это! Если бы он захотел бросить тень на Кауница, то стал бы просто обвинять его в неверности, а тут целая история».
– Что тебе? – обратилась она к пажу, появившемуся в дверях.
– Господин барон фон Кауниц изволили только что прибыть и поднимаются по лестнице! – доложил тот.
– Кауниц! – воскликнула Аврора и, потеряв всякое самообладание, радостно кинулась навстречу посетителю.
Она была так взволнована, так радостно возбуждена, что даже не заметила, не обратила внимания на несколько непривычный вид своего обожателя, который был не в мундире, а в штатском платье. Она не заметила и того, что он был без парика, что прическа была кое-как состряпана из его собственных волос, что на шее не хватало родинки, а брови были не так густы и черны, как прежде. Нет, Аврора была в таком восторге, что ровно ничего не заметила.
– Как вы напугали меня, противный! – сказала она тоном ласковой укоризны.
– Чем именно, графиня? – спросил Лахнер, внутренне вздрогнув, так как ему пришло в голову, что Аврора каким-то образом узнала о случившемся с ним.
– Тем, что обещали скоро прийти, а между тем не шли.
– Да представьте себе, графиня, приехал из Лондона мой приятель, которого я вовсе не ждал.
– А я боялась, что с вами случилось что-нибудь ужасное!
– Извините, графиня, что заставил вас беспокоиться. Но вместе с тем я рад этому, так как теперь знаю, что вы не совсем безразлично относитесь ко мне.
– И вы будете уверять, что узнали об этом только теперь! – улыбаясь, спросила Аврора и шаловливо потрепала его по щеке.
– Счастью не так-то легко поверить! – с галантным поклоном ответил Лахнер.
Аврора села на маленький диванчик, жестом указала Лахнеру на мягкий стул, стоявший возле, и промолвила:
– Теперь давайте обсудим меню нашего ужина.
– Графиня, – ответил гренадер, – я явился к вам прямо из-за обеденного стола. Мой друг ни за что не хотел отпускать меня, но я должен был исполнить данное вам слово и сегодня же набросать план перестройки вашего зала для превращения его в театральный.
– Я крайне признательна вам, милый барон, за то, что вы так ревностно относитесь к моим интересам. Но ведь дела можно отложить и на завтра, сегодня же вы должны принадлежать мне, только мне одной, а не запираться наедине в комнате.
– Простите, дорогая графиня, но я еще никогда не нарушал данного мною слова!
– Боже упаси меня требовать от вас этого! Ведь это нарушение было бы невыгодно прежде всего мне самой: вы дали честное слово также и в том, что любите меня!
– Поверьте, дорогая, что мои чувства к вам не изменились и не изменятся!
– Ах, барон, барон, – вздохнула Аврора, – вы говорите это так холодно, что я боюсь, уж не изменились ли ваши чувства в это короткое время.
– Какое несправедливое обвинение! Дорогой друг мой, моя любовь подобна нежному розовому кусту, который ежедневно дает все новые и новые цветки. Мощным магнитом притянули вы к себе мое железное сердце…
– Ну а другой магнит не оказывает сильнейшего действия на ваше сердце?
