– Да, утверждаю и готова присягнуть!
– Но вы утверждали, будто при сносе стены никакого тайника не оказалось, а между тем следственным властям удалось разыскать рабочих, производивших эту работу, и они в один голос утверждают, что за гобеленовой картиной, изображавшей убийство какого-то «господина», в ступеньках было найдено незаметное углубление, прикрытое вместо дверки частью картины.
Аврора растерянно потупилась.
– Итак, графиня, соблаговолите предъявить комиссии ключи, извольте собраться и следовать за нами!
– Господин прокурор! – взмолилась Аврора. – Разрешите мне еще одну минутку переговорить с вами наедине!
– Хорошо, – согласился Биндер, и по знаку его руки «адъюнкт» и фельдфебель удалились. – Ну, в чем дело?
– За что меня преследуют? – спросила Аврора.
– Кто?
– Ну… правительство… та особа…
– Наоборот, графиня, к вам благоволят, иначе мне была бы дана инструкция не склонять вас к добровольному признанию, а прямо арестовать. Между тем, как видите, делается все, чтобы замять скандал. Но вы жестокосердны, графиня!
– О, я сейчас докажу, что я очень добра. Разрешите мне передать вам десять тысяч гульденов…
– Графиня! – громовым голосом оборвал ее Биндер.
– На бедных, только на бедных…
– С этим обратитесь в благотворительный комитет. Нет, я вижу, что с вами только даром теряю время. Потрудитесь выдать ключи и одевайтесь! – резко сказал Биндер.
– Еще одно слово. Если бы я по доброте сердечной согласилась несколько изменить показания в пользу Лахнера, то хотела бы иметь твердые гарантии, что против меня не возбудят процесса по обвинению в даче ложных показаний…
– Обещаю вам это!
– Я хотела бы иметь письменные гарантии.
– И в этом я пойду вам навстречу.
– Но я хотела бы иметь эту бумагу перед тем, как приступлю к даче показаний!
– Согласен и на это, – сказал Биндер, сердце которого радостно забилось. – Прикажите подать письменные принадлежности!
В глазах Авроры мелькнул какой-то лукавый огонек, но он не укрылся от наблюдательности Биндера.
– Да не лучше ли нам пройти в канцелярию? – сказала она.
– Нет, сударыня, благоволите остаться здесь. Вы меня извините, но… у женщин бывают иногда странные фантазии…
– Вы мне не доверяете?
– А разве вы не потребовали у меня гарантирующего документа вперед?
– О, какой вы суровый! – сказала Аврора, направляясь к двери.
Однако Биндер решительно заслонил ей дорогу.
– Но я хотела принести перо и чернила!
– Не беспокойтесь, графиня, у фельдфебеля имеется походная чернильница!
– Но позвольте мне сначала переодеться, я не одета для путешествия…
– Правосудие не считается с костюмом. Извольте остаться здесь, графиня!
Аврора так сжала себе пальцы, что они захрустели. Затем она в бессильном бешенстве опустилась в кресло.
Не прошло и минуты, как «комиссия» в полном составе собралась, и Вестмайер под диктовку Биндера написал потребованные Авророй гарантии.
Затем начался допрос Авроры.
Она все еще пыталась исказить истинное положение вещей, но Биндер, который, как помнит читатель, узнал от Лахнера обстоятельства дела во всех подробностях, каждый раз останавливал ее и постепенно привел к полному, совершенно оправдывающему Лахнера признанию, которое тут же записывал Вестмайер.
Читателю уже известно все происшедшее в доме графини Пигницер, а потому нам нет нужды вторично рассказывать об этом. Упомянем только, что к протоколу были приложены весьма важные вещественные доказательства: флакон опия, которым был усыплен Лахнер, заявление Турковского, письмо барона Витхана и все остальные бумаги, относившиеся к деятельности тайного общества «Евфросиния». Аврора уехала из Вены так поспешно, что не успела сжечь эти документы, подобное обстоятельство вообще очень характерно для неопытных преступников и зачастую облегчает правосудию розыск виновного. Действительно, преступник словно боится коснуться имеющихся у него улик и откладывает их уничтожение на потом, «когда будет время». Затем, приехав в Баден, Аврора, терзаемая призраком Турковского, просто не решалась взять в руки его бумаги.
Протокол был закончен, как вдруг в комнату вошел Ниммерфоль, усланный Биндером в начале следствия с каким-то таинственным поручением. Теперь он привел с собою двух людей, вид которых вызвал у Пигницер крик ужаса.
Это были бургомистр Бадена и полицейский чиновник.
– Зачем пришли эти люди? – удивилась Аврора.
– Господин бургомистр будет так любезен и засвидетельствует верность протокола.
– Но это противоречит нашему уговору!
– Нет, это только по закону, а уговор остается в силе. Господин бургомистр не будет никому ничего рассказывать о содержании протокола!
– Помилуйте, – ответил тот, – я должностное лицо и в силу своего звания не имею права болтать!
Протокол был прочитан вслух, графиня Пигницер подписала его, бургомистр скрепил, а полицейский засвидетельствовал. Затем вещественные доказательства были завернуты в белую бумагу, обвязаны шнуром и припечатаны печатями бургомистра и графини. После этого лжепрокурор отпустил бургомистра и полицейского.
– Ну-с, мы кончили, – сказал Биндер Вестмайеру.
– Господин прокурор, – почтительным тоном произнес Вестмайер, – не найдете ли вы полезным допросить также того пажа, который светил Лахнеру при его уходе. Имеются темные пункты…
– Вы совершенно правы, молодой человек, благодарю вас! Графиня, вы свободны. Только прикажите, чтобы ваш паж явился сюда.
В комнату вместо ушедшей графини явился Том.
Видимо, подученный, он твердо заявил, что не помнит никакого барона Кауница и ничего не может сказать по этому поводу. Вестмайер, которому Биндер поручил допросить мальчика, приказал Тому подойти ближе: он заметил, что по груди пажа шла цепочка, спускавшаяся в оба боковых карманчика и показавшаяся ему знакомой.
– Сколько времени теперь? – спросил пажа лжеадъюнкт.
Том достал одни из часов и хотел ответить, но в этот момент Вестмайер схватился за цепочку и ловким движением выдернул часы: это были старинные часы с серебряным корпусом кружевной филигранной работы, подарок дяди Вестмайеру.
В тот же момент, сунув часы в карман, Тибурций одной рукой схватил пажа за шиворот, а другой – правой – дал Тому такую оплеуху, что голова мальчика с силой качнулась влево. Желая, очевидно, соблюсти равновесие, Вестмайер взял Тома затем за шиворот правой, а левой дал пощечину, вернувшую голове первоначальное положение.
– Вор! – крикнул Вестмайер. – Я тебя в тюрьме сгною за эти часы! Да я чуть не поссорился с дядей из-за их пропажи!
