– А какого рода этот оправдательный документ?
– Их два. Письмо Турковского, в котором он заявляет, что никогда не состоял ни в деловых, ни в любовных отношениях с баронессой фон Витхан, и письмо покойного мужа баронессы, который подтверждает, что это правда.
– И эти документы у тебя, гренадер? – загремел сзади чей-то голос.
Вестмайер обернулся и увидал императора, взор которого метал молнии гнева.
– Ваше императорское величество! – вскрикнул Вестмайер, падая на колени.
– Встань, гренадер! – сказал ему император. – Встань и расскажи мне без стеснения все по порядку. Если ты говоришь правду, то твой товарищ будет спасен! Но помни: ни одного слова утайки, неправды!
Вестмайер принялся рассказывать. Он упомянул, какими верными товарищами были он, Лахнер и Биндер до солдатской службы, как их связь не нарушилась после того непонятного недоразумения, последствием которого была сдача их в гренадеры. Он рассказал про таинственную черную карету, про любопытство Лахнера и попытку разгадать тайну этой кареты. По всем признакам, Лахнеру удалось узнать что-то важное, но никому из товарищей он не обмолвился и полусловом о том, что видел и узнал там, потому что дело касалось важных государственных интересов. Потом состоялось непонятное выступление Лахнера в роли майора Кауница! Товарищи поспешили повидать его и старались убедить, чтобы он отказался от такой опасной роли, но Лахнер опять ответил, что делается это для блага государства и он не может ничего рассказать по этому поводу.
Вестмайер повинился перед императором в проступке Биндера, узнавшего о приказании немедленно арестовать Лахнера, рассказал об отчаянии последнего, о том, как товарищи дали ему возможность бежать; как на другое утро Лахнер добровольно явился в казарму; как его арестовали и подослали Биндера разузнать тайну, которой официально на следствии было запрещено касаться; как на суде арестовали Гаусвальда, чтобы добиться единогласного решения; как через Биндера товарищи узнали ту часть тайны Лахнера, которая касалась баронессы Витхан; как они решились пробраться к графине Пигницер и заставили ее выдать вещественные доказательства невиновности Лахнера.
– Гренадер! – удивленно воскликнул Иосиф. – Но понимаешь ли ты, что вы совершили совсем непозволительный проступок!
– Да, ваше императорское величество, но дело шло о спасении товарища!
– Кто крадет ведро, чтобы потушить начинающийся пожар, тот совершает воровство, – задумчиво сказал Иосиф. – Однако такого вора я не только не стал бы наказывать, но похвалил бы и наградил! Продолжай, гренадер!
Вестмайер рассказал, как они добились от графини Пигницер признания, как во избежание ее отказа от данных показаний они пригласили бургомистра и полицейского засвидетельствовать ее подпись и запечатать пакет с вещественными доказательствами, и в заключение предъявил императору то и другое.
Иосиф внимательно прочитал протокол дополнительных показаний графини Пигницер, затем взял пакет, и его рука уже взялась за шнур, чтобы сорвать печати, как вдруг Вестмайер испуганно вскрикнул:
– Ваше величество! Умоляю простить меня, но…
– В чем дело, гренадер? – удивленно спросил Иосиф и, видя, что Вестмайер смущен и робеет, прибавил: – Не бойся, говори прямо!
– Ваше величество, эти вещественные доказательства только тогда будут иметь силу, если при официальном расследовании печати окажутся целыми. А между тем едва ли вашему величеству покажется удобным производить это официальное расследование здесь.
– То, что произошло здесь, – твердо и отчетливо сказал Иосиф, – должно быть забыто, должно умереть. Понимаешь, гренадер?
– Так точно, ваше величество!
– Ты совершенно прав, пусть бумаги останутся у тебя. Теперь вот что: с просьбой о помиловании гренадера Лахнера придется обратиться к ее величеству. Но вас так не пропустят. Мне же неудобно выказать слишком большую осведомленность в этом деле. Как же быть?.. Вот что: завтра ровно в десять часов будьте во дворце и просите, чтобы вам дали возможность увидеть меня. Я уже отдам соответственное распоряжение дежурному камергеру. Вы обратитесь ко мне с просьбой выслушать ваше дело, я же отвечу вам, что вам надо обратиться к шефу полка, то есть к моей августейшей матушке. Вы, разумеется, укажете, что вас не пропустят к ней, и тогда я устрою все. Ступай, гренадер, но будь завтра с товарищами ровно в десять часов у меня. Да помни: все, что ты видел и слышал здесь, тебе просто приснилось, и что это – такой сон, который надо сейчас же забыть! Ступай!
Вестмайер радостно бросился вон из комнаты.
– Спасен! – изо всей мочи гаркнул он на улице, подбрасывая вверх свою гренадерскую шапку.
XIII. У императрицы
На следующий день наши друзья снова стояли в той же самой приемной, откуда накануне они вышли в полном отчаянии. Время от времени мимо них проходил дежурный генерал, который угрюмо и злобно посматривал в их сторону. Он с удовольствием турнул бы их, но не мог сделать это. Ему и так влетело от императора за то, что он даже не дал себе труда расспросить вчера гренадеров, что заставило их явиться сюда. При этом император указал, что порядок установлен для обыденных случаев, в исключительных же положениях можно и обойти его.
Да, теперь уж никто не смел прогнать гренадеров из приемной императрицы! Все произошло как по-писаному. Император принял их, выслушал, страшно взволновался при мысли о возможности судебной ошибки и, приказав отвести гренадеров в приемную императрицы, сам отправился к ней с просьбой принять их и выслушать. Теперь им не пришлось долго ждать: ведь дело не терпело, приговор был уже конфирмован, и на заре следующего дня должен был быть приведен в исполнение. Следовательно, уже сегодня необходимо было добиться отмены приговора и объявить Лахнера невиновным.
В приемную вошел камер-лакей и почтительно доложил что-то дежурному генералу. Тот обратился к нашим приятелям:
– Гренадеры! Во фронт! Направо кру-гом! Правое плечо вперед, шагом марш!
Он повел их длинной анфиладой дворцовых комнат и остановился перед одной из дверей.
– Смирно! – вполголоса скомандовал он и сам скрылся за дверью.
Через две секунды он вернулся и приказал гренадерам войти в кабинет императрицы.
Гренадеры вошли в маленькую переднюю, а оттуда – в большую, просто обставленную светлую комнату, где за большим письменным столом сидели Мария-Терезия и князь Кауниц.
Гренадеры остановились у дверей и, согласно этикету, преклонили правое колено.
– Подойдите ближе! – ласково окликнула их императрица. – Вы из моего полка?
– Так точно, ваше императорское величество!
– Его величество передал мне, что вы хлопочете о товарище, ставшем жертвою судебной ошибки. Если это так и если ваш товарищ действительно невиновен, то с ним поступят о справедливости. Во всяком случае я рада, что состою шефом полка, в котором товарищи так дружно держатся друг друга. Как зовут вашего товарища?
