– Да, это называется уплотнением. В нашем доме Симаковых уплотнили, Нееловых и Вячеслава Витольдовича.
– А вас… то есть нас почему не уплотнили?
– Ну, во-первых, я не буржуйка, а госпитальная хирургическая сестра, – посмотрела на Ивана Ольга. – Да ты ешь, ешь, я и правда не голодна, – добавила она, заметив, что брату одному есть неловко. – Во-вторых, мы проживаем здесь трое: я, Юра и Володя…
– Юра здесь? – вскинулся Иван.
– Да куда ж ему деваться. После ранения в шестнадцатом он вернулся и стал заниматься музыкой. У него ведь всегда была склонность к музыке. Получает паек третьей категории, как «лицо свободной профессии»…
– А Володя?
– А то, что с нами проживает Володя, это в-третьих, – продолжила Ольга. – Он ведь остался в МИДе. Это сейчас называется Народным комиссариатом по иностранным делам. В семнадцатом Володя служил секретарем генерального консула в Тевризе, потом его перевели в генеральное консульство в Тегеране, а в восемнадцатом отозвали сюда, в Петербург, и предложили работать в Наркоминделе. Чичерин лично с ним разговаривал… И Володя согласился. После того как столицей стала Москва, он здесь бывает лишь наездами. Сейчас готовится вновь выехать в Персию, поскольку она готова признать Советскую Россию и установить с ней дипломатические и торговые отношения. Как он говорит, обмен послами состоится через месяц-другой… Нет, к нам, конечно, приходил так называемый домовой комитет бедноты с какой-то бумажкой, которую они называли «постановлением домкома». Слава богу, что Володя был дома. Он показал им свою бумагу, и они отстали. А потом, кого подселять? Ты, наверное, заметил, что в городе осталось мало людей. Это потому, что половина города уехала от голода и холода к родственникам в другие губернии. А сколько умерло! У нас ведь только весной прекратился тиф. Он покосил много людей. А потом начались эпидемии дизентерии и холеры. Опять много смертей. К зиме только-только и успокоилось. Так что, почитай, от города треть осталась, если не меньше…
– Я заметил… Проехал половину России… Так не только в Петрограде, так, похоже, везде…
Ольга принесла чай, разлила по чашкам:
– Пей. Чай настоящий, персидский. Володя привез…
– Значит, только ты и Юра в квартире проживаете. Ну, и Володя бывает наездами. А как вы умудряетесь за такую квартиру-то платить?
– Умудрялись, – вздохнула Ольга. – Продали кое-что. Зато теперь совсем ничего не платим.
– Как так? – удивился Иван.
– А так: в ноябре постановление вышло о полной отмене платы за квартиры, электричество и воду. Деньги-то сегодня все равно ничего не стоят. И трамвай теперь бесплатный. Правда, ходят они редко и только до шести часов.
– А о Феде ничего не слышно?
– Ничего, – опустив голову, тихо ответила Ольга.
Иван допил чай, поблагодарил и наконец задал вопрос, волновавший его, как только он вошел в столовую:
– А где… все? Столы, шкафы, буфет…
– Сожгли. Иначе мы просто замерзли бы насмерть. А фарфор, часть столового серебра и еще кое-что по мелочи продали на толкучке в прошлом году, когда свирепствовала холера и есть совсем было нечего. Ну, и за квартиру еще надо было платить…
Про прислугу спрашивать было бесполезно: наверняка ушли от хозяев, посчитав, что теперь они ровня и прислуживать кому бы то ни было отнюдь не обязаны…
Юрий пришел ближе к ночи, он был не совсем трезв.
– Ванька, брат! Живой!
– Живой, – кивнул Иван.
– А что не уехал вместе с другими в Стамбул?
– Ранен был. Потом попал в плен. Бежал. К этому времени ехать было уже не на чем и некуда…
– Много краснопузых порубал?
– Не считал, – неохотно ответил Иван.
– А мы тут, брат, знаешь, тоже не сидим сложа руки. Вот мы с Ольгой, к примеру, входим в «Петроградскую боевую организацию», – не без гордости и хвастовства заявил Юрий. – И знаешь, кто стоит во главе? А во главе стоит профессор…
– Что ты такое говоришь! – попыталась урезонить брата Ольга, но было поздно – Иван мгновенно зацепился за слова старшего брата:
– Так кто стоит во главе вашей организации?
– Профессор Таганцев. Владимир Николаевич. Он моложе меня, но, Ваня, поверь…
– А что это за организация, про которую ты упомянул? И кто такой этот профессор Таганцев? – перебив его, заинтересованно спросил Иван.
– Наша «Петроградская боевая организация», – начал Юрий, – это настоящий подпольный центр по борьбе с большевизмом. После ликвидации чекистами у нас и в Москве отделений «Национального центра», «Петроградская боевая организация» является одной из самых мощных и перспективных общественных объединений в плане свержения большевистского строя. Нашей организации всего несколько месяцев, но уже установлены связи с Москвой, Самарой, Казанью, Пермью и, что очень важно, с эмигрантскими кругами в Финляндии. В том числе и с военными. А еще мы помогаем готовить настоящее вооруженное восстание в Кронштадте. Скоро там займется такой пожар, что непременно перекинется на Петроград и всю губернию. Одновременно выступим и мы, здесь в Петрограде. Представь себе: конец мая двадцать первого года. Льда в Финском заливе нет, значит, Кронштадт совершенно неприступен… К нему подходят английские и французские корабли, что стоят у Риги и Ревеля. Мы начинаем освобождение России. Отсюда, из Петрограда. И мы победим! – Юрий замолчал и уставился невидящим взором в одну точку. Глаза его блестели…
– И ты тоже в этой организации? – повернулся к Ольге Иван.
– Наша Оля в ней со дня основания, – не без гордости за сестру ответил Юрий.
– А сам профессор Таганцев, что он за человек? – повторил свой вопрос Иван.
– Замечательный человек! – с жаром отозвался Юрий. – Сын сенатора, действительного тайного советника и члена Государственного Совета Николая Степановича Таганцева, ученый секретарь Российской Академии наук, географ. Умнейший человек! Вместе с ним руководят организацией артиллерийский подполковник Шведов Вячеслав Григорьевич, выпускник Михайловской артиллерийской академии, очень решительный и храбрый человек, и полковник Юрий Павлович Герман, выпускник Второго кадетского корпуса. Юрия Петровича мы все зовем Голубем. Он со Шведовым и подполковником Георгием Ивановичем Лебедевым, который якобы служит красным в чине инспектора артиллерии Петроградского военного округа, ведают работой военного отдела нашей организации.
– А почему Германа зовут «Голубь»?
– Потому что он главный курьер нашей разведки. Почтальон. Служил курьером разведки в штабе у генерала Юденича и несколько раз ходил за линию фронта в Петроград, когда Юденич стоял под Питером на Пулковских высотах, в Павловске и в Царском Селе. А всего у Голубя пятьдесят четыре перехода за линию фронта. Сейчас ходит в Финляндию и Кронштадт. Кстати, сегодня я виделся с Колей Гумилевым. Помнишь его? Он тоже с нами! Ему доверяют, скоро он станет председателем Петроградского союза поэтов вместо потерявшего доверие у интеллигенции Блока, и когда мы выйдем на улицы Петрограда, интеллигенция будет с нами.
