– Да, Мюлар, вместе с тобой. Ты никогда не льстил мне и не предавал в годы лишений. И благодаря только тебе ко мне вернулось мужество, а в душе забрезжила надежда, что еще не все потеряно.
Мы переоделись факирами и через тысячи опасностей добрались до Бомбея.
– Там, в первую же ночь, мы сменили наш мерзкий наряд на европейские костюмы…
– И тут же отплыли в Европу. Поскольку англичане были нашими заклятыми врагами, мы решили поселиться во Франции. Я быстро выучил язык и отправился в Бордо, где ты снабдил меня всеми необходимыми документами.
– С этого момента все ваше поведение, саиль, было помечено печатью величайшей осторожности. Вы не совершили ни единой ошибки и ни разу не дрогнули…
– Да, я помню твои уроки. Поэтому когда я, уже нося имя Сентак, узрел возможность жениться на самой богатой наследнице Франции, то не колебался ни минуты. Все, что мне требовалось, это огромное состояние. У мадам де Женуйяк была пара дюжин миллионов, кроме того, в случае смерти некоего господина Давида она могла стать еще богаче. Именно к этому я и стремился. Могу сказать уже сегодня, что пройдет совсем немного времени, и все осуществится в полном соответствии с нашими пожеланиями.
– Вы правы.
– Да. Я предпринял последние шаги.
– И что теперь?
– Теперь моя жена унаследует деньги Давида, я получу наследство жены, и в моем распоряжении будет состояние, с помощью которого я смогу вернуться домой.
– Наконец-то!
– Да, я надеюсь, что через год мы отправимся в Индию.
– Да услышит нас Брахма.
– В довершение наших удач я отыскал принцессу Вандешах и моей первейшей заботой по возвращении на полуостров Индостан будет вернуть правительницу ее народу, который увидит в этом возвращении чудо. И из этого чуда я сумею извлечь выгоду.
– Каким образом? – спросил Мюлар.
– Просто-напросто женюсь на спасенной мной молодой женщине и попрошу у нее армию, чтобы изгнать узурпатора Джелли.
– Хороший план.
– Беды стали для меня достаточным уроком, чтобы я сохранил трон, если мне, как я надеюсь, удастся его вернуть.
– Но саиль! Вы так и не рассказали, как нашли принцессу.
– Да очень просто. Моя жена прониклась участием к одной пожилой даме, которая часто приходит помогать нашим слугам. Как-то вечером, когда она ужинала на кухне с прислугой, кто-то из них, кажется, кучер, неожиданно спросил: «Элали, а правда, что та малышка, которую мы так часто видим и которую вы как-то сюда приводили, вам совсем не дочь?» «Правда», – ответила она. «Кто же она тогда?» В ответ на этот вопрос Элали со смехом рассказала историю, которую ей когда-то поведала Хатильдан, чем немало развеселила всех слуг. И никто из них не подумал, что индуска отнюдь не была сумасшедшей. По весьма странному стечению обстоятельств в тот вечер я как раз находился в небольшой комнате, примыкавшей к кухне, и все слышал.
– Какое счастье! – сказал Мюлар.
– Я не в состоянии передать, какое волнение завладело мной, когда я осознал всю значимость сделанного мною открытия и ту выгоду, которую из него можно извлечь. Не колеблясь ни минуты, я тут же навел справки о девочке и выяснил, что она, как и ее названная мать, тоже была служанкой.
– Величайшая принцесса прислуживает другим! – воскликнул Мюлар, демонстрируя все признаки глубочайшего возмущения.
– Я принял меры, чтобы ее увидеть, и распознал в ее внешности основные признаки, отличающие весь их род: белую кожу и белокурые волосы, о которых так много говорят в Индии.
Некоторые другие особенности и детали внешности не оставляли сомнений в том, что она индуска. Передо мной была Вандешах.
– Она осталась… целомудренной?
– Сама добродетель. Я решил рассказать девушке о ее высокородном происхождении и устроить с ней встречу. Но едва раскрыл рот, как она растерялась и сказала, что не верит ни слову из моих россказней.
– Посредством этой истории вы хотите совратить меня с пути, предначертанного Господом и долгом, – сказала она. – Знайте же, сударь, что я честная девушка и буду таковой оставаться и впредь, несмотря ни на что.
С этими словами она ушла, чтобы вернуться к своим скромным и нелегким повседневным заботам.
– Но ведь вам было жизненно необходимо стать ей защитником, чтобы она, в конечном счете, узнала, кем является.
– Вот потому-то я и прибег к решительным мерам. Минувшей ночью ее похитили, и вот она здесь.
– С помощью какого снадобья ее лишили чувств?
– Этого я не знаю. Привезти ее ко мне взялся предводитель бандитов, он ее и усыпил. По его словам, она должна прийти в себя с минуты на минуту.
На несколько мгновений стало тихо.
Тем временем на часах приходской церкви пробило девять. Кастерак никак не мог понять, как ему поступить в сложившейся непростой ситуации.
«У меня нет ни малейших сомнений, что Сентак – темная личность, оказавшаяся индийским принцем, чьи поступки мне теперь совершенно ясны, – намеревается избавиться от Давида, а затем и от жены, чтобы реализовать вполне понятные амбиции. И что теперь делать? Убить его на месте, тем самым предотвратив большую беду? Или же…»
Разговор в доме возобновился.
– Клянусь священным знаменем моего рода, – сказал Сентак, протягивая руку к шелковой мантии, которую он перед этим набросил на юную девушку. – Единственным, что у меня осталось от былого величия, вернуть принцессе Вандешах трон и семью.
– Я вам в этом помогу, – простодушно добавил Мюлар.
Тут распахнулась дверь. Вошел человек – тот самый бандит, которого мы уже мельком видели и который так решительно избавился от опеки своего капитана. Одним словом, это был Семилан.
Завидев его, Сентак шагнул ему навстречу и грубо сказал:
– Что вы здесь делаете? Вас кто-нибудь сюда звал? Что вы себе позволяете?
Разбойник сделал еще шаг. Лицо его расплылось в улыбке, за которой угадывалось некоторое раздражение.
– У меня есть новости, – ответил он.
– Вы что, не могли подождать…
– И сообщить их вам позже? – перебил его Семилан.
– Да.
– Это решать вам.
– Я вас слушаю. Да не тяните, а то мадемуазель вот-вот придет в себя.
– Мадемуазель! – насмешливым тоном повторил Семилан. – Черт возьми, полагаю, это ненадолго!
– Замолчите! – в высшей степени властно воскликнул Сентак. – Я уже говорил, что не потерплю, чтобы вы вели меня со мной на равных. Это мое последнее предупреждение!
– Будь по-вашему.
– А теперь говорите, да поживее.
– Андюс умер.
– Безногий?
