– Да услышит вас Бог, – произнес Мюлар, которому этот хитроумный замысел показался слишком сложным и запутанным.
XI
С того дня, когда Кастерак предостерег ее об опасности, мадам де Сентак много размышляла.
Поведение мужа, которое ей, благодаря умело предпринятым мерам предосторожности, теперь было известно до мельчайших деталей, беспокоило ее все больше и больше.
Она знала о его частых отлучках, разговорах с подозрительными типами, а поскольку Сентак очень часто самым лестным образом отзывался о Самазане, то она, в конечном счете, прониклась недоверием к этому человеку, которого все, включая ее саму, считали ее спасителем.
Но действовала мадам де Сентак предельно осторожно, и хотя вела себя с мужем несколько холодно, своего беспокойства все же ничем не выдавала.
Кастерак и Танкред, видя, что женщину происходящее немало насторожило, поведали ей и о других вещах, в том числе о той роли, которую Сентак отвел Маринетте, связывая с ней свою будущую судьбу.
После тайного совета с участием Эрмины, Гонтрана и Танкреда молодую индийскую принцессу было решено поместить в пансионат, где она, благодаря уму и прилежанию, за два-три года могла бы усвоить основы воспитания юных девиц.
Таким образом, мадам де Сентак знала, где находится Маринетта, в то время как сама девушка, не ведая о своем предназначении, полагала, что заботами, которыми ее окружили, она обязана исключительно Эрмине.
Это привело к тому, что в один прекрасный день ей захотелось выразить признательность своей благодетельнице, а заодно и порадовать ее своими ежедневными успехами.
Маринетта написала мадам де Сентак письмо, которое та не стала сжигать, тем самым совершив большую оплошность.
Поэтому когда господин де Сентак вернулся из Бореша, вечером того дня, когда они с Мюларом бросили Кадишон в каменный мешок, Эрмина как раз закончила читать послание, полученное от Маринетты, то есть он Вандешах.
Оно было пропитано наивной радостью и трогательной благодарностью. Не обошлось в нем и без лукавых замечаний, не раз заставивших внучку графини де Блоссак улыбнуться.
Когда господин де Сентак вошел в гостиную, Эрмина, совершенно позабыв о муже, второй раз перечитывала письмо своей протеже.
Мгновенно осознав весь масштаб совершенной ею ошибки, женщина вздрогнула и тем самым выдала обуревавшие ее чувства.
После чего попыталась вновь напустить на себя безразличный вид, спокойно положила письмо в карман и посмотрела мужу прямо в глаза.
Но саиль был не из тех, кто способен испугаться взгляда жены.
– Еще одна таинственная записка, – сказал он, сопровождая свои слова злобным смехом.
– Может быть, – ответила Эрмина, стараясь не выдать своего волнения.
– По крайней мере, моя дорогая, признайте – вы ведете весьма активную переписку.
– Да, но какой интерес она может представлять для вас?
– Для меня она представляет тот же интерес, что и все остальное, так или иначе с вами связанное.
– Вы сегодня очень милы.
– Как всегда, но раньше вы этого заметить не соизволили.
Эрмина чувствовала, что этот насмешливый тон предвещал назревавшую в душе мужа бурю.
Ее первым порывом было стойко ее встретить, но по некоторому размышлению она пришла к выводу, что если ситуация усугубится, супруг захочет взглянуть на письмо, которое ей очень не хотелось ему показывать.
Сентак, со своей стороны, не забыл, что несколько дней назад жена в сходных обстоятельствах сожгла у него перед носом послание, содержание которого он был бы не прочь узнать.
Поэтому он не мешкая предпринял маневр, чтобы помешать ей проделать это еще раз.
Почувствовав опасность, мадам де Сентак решила отступить. Она с непринужденным видом встала и сказала: – Мой дорогой супруг, уверяю вас – жена всегда замечает, когда муж ведет себя мило.
– Куда это вы собрались? – грубо спросил ее Сентак.
– К себе в спальню.
– По-видимому, чтобы ответить на только что полученное письмо?
– Может быть!
– Не смейтесь, мадам, – произнес Сентак, приходя в раздражение.
– Я и не смеюсь. Почему бы мне не ответить на присланные письма? Это было бы и смешно, и неприлично.
– Мадам, – продолжал Сентак тоном, в котором чувствовался с трудом сдерживаемый гнев, – я нахожу, что с некоторых пор у вас вошло в привычку насмехаться надо мной.
– В таком случае должна сказать, что это заблуждение. Уверяю вас, вы ошибаетесь, у меня никогда и в мыслях не было насмехаться над вами.
– Вы ведете себя так, будто ненавидите меня всеми фибрами души.
– Опять ошибаетесь. Стоя у алтаря, я обещала любить и уважать вас и теперь питаю к вам глубокую привязанность и почтение.
– А еще вы обещали мне повиноваться.
– Верно.
– Но сдерживать это обещание не желаете.
– Что вы хотите этим сказать? – спросила Эрмина.
– Несколько дней назад я попросил вас дать мне почитать написанное вами письмо…
– Прошу прощения, но вы грубо потребовали мне его отдать.
– Это одно и то же.
– Не совсем. Я с удовольствием выполню ваше желание или просьбу, но когда мне приказывают, подкрепляя свои слова угрозами, это выше моих сил, я начинаю бунтовать. Что вы хотите? Я не лишена недостатков.
– Ну хорошо, мадам, я не буду осуждать вас за сцену, разыгравшуюся несколько дней назад. Давайте лучше поговорим о насущном.
– Что вы имеете в виду?
– Я прошу вас показать письмо, полученное вами и вызвавшее на вашем лице улыбку, которую, с сожалением должен заметить, мне не приходилось видеть уже давно.
– Сударь, я не вполне вас понимаю.
– Я прошу вас, – ответил Сентак, сдерживаясь из последних сил, – показать письмо, которое вы читали, когда я вошел.
– Очень сожалею, что вынуждена вам отказать, но я не могу этого сделать.
– Ах, вы не можете! – сказал Сентак, смертельно побледнев.
– Нет, – твердо ответила Эрмина.
– Почему же? – произнес он. – Окажите любезность, ответьте!
– Потому что в этом письме – тайна, причем не моя. И если я вам ее выдам, то вина за это ляжет на меня.
– Тайна! Вина! Что означают эти ваши шуточки? Почему вы мне отказываете? Неужели вы не видите, что такой ответ еще больше разжигает мое любопытство?
– Вполне возможно. Но прочесть это письмо вам все равно не удастся.
– А если я завладею им силой? – спросил Сентак, приходя в ярость и переходя к угрозам.
