– Если Тимур начнет против тебя войну, все владетели Мавераннахра поддержат его и войну ты проиграешь, хазрет.
Волна гнева вновь поднялась в душе эмира.
– Ты явился для того, чтобы об этом мне поведать?
– Нет, я явился к тебе, чтобы сообщить, что, несмотря на все сказанное выше, у тебя есть способ совладать с твоим бывшим братом. И есть человек, который знает этот способ.
– Себя имеешь в виду?
– Да, хазрет.
– Ты знаешь, как убедить мели́ков и худован-задэ отложиться от Тимура?
– Нет, я не знаю, как это сделать.
– Наверное, ты знаешь, как построить мое малое войско, чтобы оно побило большое войско Тимура.
– И это мне неизвестно.
Хуссейн и Масуд-бек переглянулись.
– Тогда объяви, что известно тебе и что в твоих силах, хитроумный сербедар.
– Только что я громко возмущался тем, что все сильные и богатые люди Междуречья готовы безропотно вручить свое будущее Железному Хромцу.
– Железному Хромцу? – встрепенулся Хуссейн. – Так его теперь называют?
– Именно так.
– И давно?
– После того как он изрубил чагатаев возле Шаша. Так вот, я возмущался из-за предпочтения, оказываемого Тимуру, но если говорить честно, то выбран он не зря.
– Что значит – не зря?!
– Это значит, что второго такого в Междуречье нет. Он сердце и ум наметившегося объединения, а что происходит с человеком, как бы ни был он велик и силен, когда его поражаешь в самое сердце?
Хуссейн и Масуд-бек снова обменялись короткими понимающими взглядами.
– Ты хочешь убить Тимура?
– Да. И когда я убью его, в Мавераннахре воцарится хаос. Каждый считает себя достойным занять первенствующее положение, когда мертв истинный предводитель. Угроза твоему благополучию в Балхе рассеется, как утренний туман над арыком. И более того, даже может так случиться, что они попросятся под твою руку, ибо все помнят, что ты был единственным достойным противником Тимура.
Картина была настолько заманчивой, что даже самовлюбленный Хуссейн поверил в нее не сразу и не полностью.
– Не будем сейчас об этом говорить, ибо это дела дней отдаленных. Лучше объясни мне, как ты собираешься добраться до его горла. Или это не обязательно будет горло, может быть, ты убьешь его в спину?
– Еще не знаю. Могу утверждать только одно: убью я его не так, как убил Баскумчу и Буратая. Тимур ждет удара с этой стороны и наверняка предостерегся. Я буду думать, и я придумаю. Еще не было такого, чтобы я не достиг цели, которой очень хотел достичь.
– Так иди, убивай. Зачем ты пришел ко мне? Просить разрешения? Ты что, боялся, что я стану тебя отговаривать или вообще запрещу убивать моего злейшего врага?
Хуссейн и Масуд-бек весело рассмеялись.
Маулана Задэ не обиделся на этот смех или сделал вид, что не обиделся.
– Мне нужна помощь. После разгрома моих людей в Самарканде, после тех казней, что вы устроили с Тимуром, мне мало кто верит. Даже мои единомышленники в Хорасане отказываются мне помогать.
Эмир выпятил нижнюю губу.
– Но если тебе не верят даже твои единомышленники, почему тебе должен верить я?
– Потому что тебе выгоднее всего поверить в мои слова, хазрет. Ты ничего не потеряешь, однако очень многое сможешь приобрести в случае удачи.
– Хорошо, считай, что Аллах внушил мне необъяснимое доверие к твоим безумным словам, что дальше?
– Дальше, если это внушение проникло глубоко в твое сердце, ты дашь мне то, что я попрошу.
– Что я должен тебе дать? – опасливо спросил Хуссейн, его жадность с годами ничуть не смягчилась.
– Мне нужны деньги и люди. Я уже сказал: никто из прежних сторонников не хочет идти со мной, а в одиночку то, что я задумал, никак не совершить. В одиночку и без денег. В убийстве чагатайских нойонов участвовало до двух десятков человек.
– И много ли ты им заплатил?
– Тогда у меня не было нужды платить кому-нибудь, тогда мне было достаточно приказать. Мое слово стоило намного дороже золота.
Хуссейн задумался. Он и верил, и не верил бывшему вожаку сербедаров. Но что-то подсказывало эмиру, что эта ядовитая гадина не лжет. Перебирая в голове все повороты беседы, он не находил в объяснениях Маулана Задэ никаких противоречий или притворства. Он не пытается набить себе цену, прямо говорит о своем нынешнем ничтожестве, о том, что его оставили сторонники. Интересно, что по этому поводу думает Масуд-бек, впрочем, что бы он ни думал…
– Какие тебе нужны люди?
Маулана Задэ в ответ на этот вопрос облегченно вздохнул. Можно было считать, что он победил недоверие Хуссейна.
Масуд-бек тоже вздохнул, и тоже с облегчением, но только не так шумно, как колодочник, сидящий на каменном полу. Он с самого начала считал, что предложение бывшего сербедара надо принять. Слава Аллаху, эмир пришел к такому же решению.
– Нет ли у тебя нескольких мерзавцев, совершивших преступления, но еще не наказанных?
– Как не быть.
– Желательно, чтобы они были из числа твоих телохранителей или просто приближенных, одним словом, людей, готовых на многое ради того, чтобы вернуть твое расположение.
Хуссейн немного подумал и кивнул:
– И такие есть.
– И последнее, что требуется, хазрет, чтобы они были молоды и здоровы.
– Не колчерукие и не хромоногие? – поинтересовался Масуд-бек, и этот вопрос вызвал взрыв всеобщего веселья.
Глава 4
Птица в клетке
И сказал он: «О сыны мои! Не входите одними воротами, а входите разными воротами.
Ни в чем я не могу избавить вас от Аллаха.
Власть принадлежит только Аллаху: на Него я положился, и пусть на Него уповают уповающие».
Коран. Сура 12. Йусуф
Кабул-Шаха Аглана поселили в северной части дворца, в покоях просторных, но достаточно уединенных. Причиной была не предусмотрительность Тимура, а просьба бывшего царевича. Эмир очень боялся, что он вообще откажется от предложения играть ту роль, которая ему предлагается.
Доставленный из своего неотдаленного уединения, царевич-дервиш-поэт спокойно выслушал то, что сочли необходимым сказать ему Тимур и Береке. Именно спокойно, а может быть, даже и равнодушно. Он добровольно сошел с подножия золотого трона на пыльную дорогу духовного странника, должно ли было его волновать предложение вернуться обратно? Тем более что приобретал он на этот раз намного меньше, чем некогда отверг. Тогда он отказывался от возможности стать настоящим ханом, теперь ему предлагали стать ханом подставным.
