На шум пришел десятилетний брат: «Что это вы тут делаете? А что, мне тоже можно?» Получив разрешение, открыл шкаф с вещами сестры и начал подбрасывать вверх ее вещи. Вскоре девочка перестала смеяться: «Теперь хватит! Давайте наводить порядок!»
С тех пор подобные капризы с утра не повторялись.
Интересный пример на ту же тему рассказывает в своей книге А. Нилл.
«Домоправительница группы девочек пришла ко мне однажды и сказала:
– Милдред не умывается уже неделю, она не хочет принимать ванну и уже начинает пахнуть. Что мне делать?
– Пришли ее ко мне, – сказал я.
Милдред скоро пришла. Ее руки и лицо были очень грязными.
– Послушай, – сказал я строго, – так не пойдет.
– Но я не хочу умываться, – запротестовала она.
– Заткнись, – сказал я. – Кто здесь говорит об умывании? Посмотри в зеркало.
Она посмотрела.
– Ну, и как тебе твое лицо?
– Не такое уж чистое, правда? – спросила она с усмешкой.
– Оно слишком чистое, – сказал я. – Я не потерплю в этой школе девочек с такими чистыми лицами. А теперь убирайся.
Она отправилась прямо к ящику с углем и натерла им лицо до черноты. Потом вернулась ко мне с торжествующим видом.
– Так годится? – спросила она.
Я исследовал ее лицо с должной тщательностью.
– Нет, – сказал я. – Вот на этой щеке еще осталось белое пятно.
В тот же вечер Милдред приняла ванну. Понятия не имею почему».
Чувство юмора
У послушных детей возникает обратная проблема. Их старания быть «правильными», соблюдать нормы и приличия приводят порой к излишней скованности. Родители могут и должны показывать детям, что можно оставаться свободными в рамках внешних правил.
«Высокий класс» демонстрирует человек, который «в обществе» ведет себя уверенно и непринужденно. Чувство юмора в этом очень помогает.
Умение отнестись с юмором к «неловкостям» воспитывалось в аристократических кругах старой России. В трилогии Л. Н. Толстого «Детство. Отрочество. Юность» на эту тему есть замечательный эпизод.
Герою повести, Николеньке, в этот момент, по-видимому, около десяти лет.
В доме устраиваются детские танцы. Прибывают гости с нарядными девочками. В воздухе – торжественная обстановка. Танцы вот-вот начнутся, пора спускаться в зал.
Вдруг Николенька с ужасом осознает, что у него нет белых перчаток, которые полагаются для танцев. Перерыв все комоды, он находит только одну лайковую перчатку, к тому же старую, грязную с отрезанным средним пальцем. Надев на руку этот остаток перчатки, он с горечью рассматривает свой палец, замазанный чернилами. Затем спешит в гостиную, совершенно позабыв об этой уродливой перчатке.
Осторожно подойдя к креслу бабушки, он шепчет:
– Бабушка! Что делать? У меня перчаток нет!
– А это что, – сказала она, вдруг схватив меня за левую руку.
– Посмотрите, моя дорогая, – продолжала она (по-французски), обращаясь к г-же Валахиной, – посмотрите, как расфрантился этот молодой человек, чтобы танцевать с вашей дочерью.
Бабушка крепко держала Николеньку за руку, пока смех не сделался общим. Переживание мальчика было смешанным. С одной стороны, было стыдно, и он изо всех сил пытался вырвать свою руку. Но, с другой стороны, Сонечка, которая ему очень нравилась, так искренно смеялась, что ему стало легко и весело: «То, что мы посмеялись вместе и глядя друг на друга, как будто сблизило меня с нею».
Описание случая заканчивается замечательными словами Толстого от имени того же Николеньки:
«Эпизод с перчаткой, хотя и мог кончиться дурно, принес мне ту пользу, что поставил меня на свободную ногу в кругу, который казался мне всегда самым страшным, – в кругу гостиной; я не чувствовал уже ни малейшей застенчивости в зале».
Толстой психологически тонко описывает переживание освобождения от застенчивости. Он также показывает мудрость бабушки, которая понимала, как юмор избавляет от ложных поз и прибавляет уверенности.
Опишу еще один – на этот раз реальный случай, в котором игра и шутки помогли разрядить натянутую атмосферу в гостях.
За красиво накрытым столом расположились гости: несколько взрослых и пять детей в возрасте от трех до двенадцати лет. Взрослые строго следят, чтобы их дети вели себя «прилично» (!), притихшие дети стараются быть «на высоте».
Около трехлетней девочки на столе лежит ее куколка – голышок из пластмассы.
Неожиданно хозяин дома с озорным видом хватает куколку и отправляет ее в банку с лечо. Куколка смешно торчит внутри банки, наполовину утонув в томатном соусе с кусками перца. Все замирают… потом разражаются смехом. Куколку общими усилиями выковыривают из банки, вытирают бумажными салфетками. Постепенно все успокаиваются. И тут – резкое движение того же взрослого «проказника», и куколка опять в лечо. Все повторяется; общий шум, восторг детей, увещевания взрослых. Опять все приходит в норму.
Жена виновника подозрительно косится на мужа, дети же не сводят с него глаз, полных горячей надежды. «Баловник» принимает грустный и послушный вид, тайно поглядывая на детей. В конце концов, куколка в третий раз отправляется в банку под хохот детей до колик в животе («Мы так и знали!»)
Когда стали собираться домой, трехлетняя гостья взмолилась: «Мама, давай здесь останемся жить!»
К этому можно только добавить, что каждый ребенок, встречаясь с живым ребенком внутри нас, взрослых, переживает это как счастливый подарок судьбы. Для нас важен главный вывод:
Родителям нужно, хотя бы в какой-то доле, иметь свободное время для ребенка. И в течение этого времени жить в его мире, то есть играть, беседовать, фантазировать, шутить, смеяться и думать вместе с ним.
Такое общение позволяет одновременно передавать свой опыт ребенку, понимать его проблемы, учить и воспитывать его. Все это оказывается гораздо более эффективным, чем обучение и воспитание «в лоб». Такое общение в значительной мере смягчает и компенсирует жесткие принудительные режимы школьного образования, делает родителя союзником ребенка.
