– Извините, что побеспокоили вас. Ребенок миссис Финней решил появиться на свет посреди ночи, – объяснила Мередит.
К ним летящей походкой приблизилась Мари, неся в руках тяжелую корзину. Нелс кинулся помогать своей жене.
– Я взяла все, кроме кухонной плиты… Надеюсь, мы не всех в доме перебудили.
– Я поеду с тобой, Мари, – заявила Мередит.
Мари довольным голосом крякнула что-то. Она уже привыкла к тому, что хозяйка присутствует при рождении детей в семьях арендаторов.
Ник последовал за ними. Они подошли к фургону Финнея, и граф, взяв Мередит под локоть, помог ей забраться внутрь. Когда она садилась на жесткую скамейку, их взгляды встретились. Женщина была уверена, что Ник сейчас вспоминает, как подсаживал ее в прошлый раз. При воспоминании о сильных руках, сжимающих ее сзади, Мередит покраснела. Ей казалось, что его темные глаза устремлены ей в спину, когда фургон тронулся в путь. Она хотела, но не посмела обернуться.
– А он с вас глаз не сводит, – шепотом произнесла Мари.
Мередит скосила взгляд на сидевшего рядом с ней паренька. Тот, судя по всему погруженный в собственные тревоги, ничего не расслышал. Ну и замечательно!
– О чем это ты? – едва слышно произнесла графиня.
У Мари были проницательные глаза и немалый жизненный опыт. Мередит напомнила себе, что эта женщина бóльшую часть своей жизни провела за пределами Эттингема.
– Он не так прост, как кажется. На своем веку, признáюсь, я не встречала похожего на него джентльмена. Он приехал к нам без камердинера, верхом, а не в экипаже. Из багажа – один саквояж, – хмыкнув, произнесла Мари и покачала головой. – Его манеры, конечно, вполне сгодятся для человека из общества, но одного взгляда в его глаза достаточно, чтобы понять…
– Что понять?
– Вы когда-либо глядели в глаза побитой собаки? У графа похожее выражение. Такое чувство, что душа у него давным-давно мертва. Никто не в силах достучаться до его сердца, даже вы.
Графиня нахмурилась. С тем, что душа его изранена, Мередит была согласна. С таким прошлым надеяться на другое глупо. Вот только она отказывалась думать, будто его душа мертва. Если признать подобную возможность, то следует смириться с тем, что его бессмертная душа навсегда погублена. В это Мередит почему-то верить не хотелось. Ни одна душа не может умереть без надежды на спасение. Нет, его взгляд горит жизнью, особенно тогда, когда он смотрит на нее…
– Его душа не умерла, – возразила Мередит, почти защищая Ника. – Жизненная сила бьет из него ключом.
Мари, прищурившись, всматривалась в лицо Мередит так, словно хотела получше ее рассмотреть в ночном сумраке.
– Господи! – рассмеявшись, произнесла она. – Он уже запал вам в душу…
Мередит открыла было рот, желая опровергнуть подобного рода инсинуации, но Мари не дала ей и слова молвить.
– Я, как только увидела графа, сразу поняла, что вы влюбитесь в него. Будьте осмотрительны, Мередит! Вы не можете в него влюбляться, – произнесла служанка, постепенно переходя на полушепот, а затем провела рукой по животу своей госпожи, напоминая ей про обман, и нахмурила густые брови. – У вас впереди иные планы. Не забывайте о них и держитесь от этого мужчины подальше. Если он обо всем узнает, то вести себя как джентльмен не станет. Мужчины терпеть не могут, когда их обманывают. А еще чутье мне подсказывает, что этим мужчиной вы не сможете управлять.
Мередит прикусила губу. Она встревоженно думала о том, как поведет себя Ник, ежели узнает про обман. Даже если ему на самом деле не хочется становиться графом, он все равно не скажет ей спасибо за ложь. Мари совершенно права.
Фургон наехал на кочку. Мередит подпрыгнула на сиденье, что вывело ее из задумчивости. Пальцы рук крепко вцепились в грубо обработанную древесину скамейки.
– Полегче, мальчик! – осерчала Мари, сильнее прижимая корзину к своей пышной груди, когда мулы круто свернули на ухабистой дороге так, что фургон тряхнуло, а колеса, которые подскочили, казалось, едва не оторвало от оси. – Мы ничем не сможем помочь твоей матушке, если перевернемся на этой таратайке и свернем себе шеи.
Мередит и Мари с облегчением перевели дух, без происшествий благополучно добравшись до фермы. Том Финней с сыновьями поджидал их во дворе. Он метнулся помогать обеим женщинам выбраться из фургона.
– Как я рад, что вы приехали! Как долго! С другими так долго у Салли никогда не было… Может, с нашим первенцем только, но с первенцами, говорят, всегда так… – тараторил взволнованный фермер, идя вслед за женщинами к двери собственного дома.
Пожалуй, все мужчины семейства Финнеев вошли бы сейчас в дом, если бы Мари не встала у них на пути.
– С девочками и так народу довольно. Остальные пусть ждут во дворе.
Неприятный запах ударил Мередит в нос, когда она переступила порог дома. До ее слуха донеслись приглушенные стоны Салли Финней. Три младшенькие девочки смотрели округлившимися глазенками сверху, с чердака. Мередит поняла, что девочки боятся. Старшие дочери Финнеев, Кейти и Ханна, ухаживали за матерью.
Мари, не теряя времени зря, тот час же принялась осматривать роженицу.
– Ты уже начала тужиться, дорогуша? – спросила она, склонившись над дрожащими бедрами Салли.
Роженица отрицательно мотнула головой на подушке. Мокрые от пота пряди рыжих волос прилипли к ее щекам.
– По-моему, уже пора, – заявила Мари.
– Слава Всевышнему, – облегченно выдохнула Салли.
– Можешь поднять ноги повыше, или тебе помочь? – спросила Мари, принимая у Кейти таз с водой.
– Смогу…
Салли попыталась приподнять свои дрожащие ноги, но у нее не получилось сделать это. Ноги тяжело упали на матрас. Мередит взялась за одно колено, Кейти – за другое.
Салли печально улыбнулась Мередит.
– Это последний… Уверяю вас… Я больше на такое не соглашусь.
– Ты и в прошлый раз это говорила, маменька, – поддразнила ее Кейти, гладя по колену.
– И тогда я этого не хотела… Теперь ваш отец будет спать в амбаре.
Присутствующие рассмеялись. Сейчас шуткам все были рады.
– Господь рассудил так, что со временем о боли забываешь. Ты остаешься с чудным младенцем, который вскоре вырастает, а тебе хочется еще одного малыша, – улыбнувшись, сказала Мари, орудуя над скользкими от пота ногами роженицы. – Я права, дорогуша? – ободряющим тоном добавила она.
– Да, – слабо улыбнувшись, произнесла Салли.
– Ладненько… Когда почувствуешь, что он готов, тужься, – сказала Мари.
Салли тужилась. Лицо женщины побагровело от усилий. Она тяжело дышала. Воздух вырывался сквозь плотно сжатые зубы. Вскоре на смену стонам пришли крики боли. Сквозь какофонию звуков откуда-то сверху до слуха Мередит долетел плач ребенка.
