С каких пор ее тетушка стала поборницей честности?
– А с какой стати мне признаваться? – резковато произнесла Мередит. – К тому же я его не люблю.
По крайней мере, она не совершила этой непростительной глупости, не открылась перед ним. Уже того, что вышла за него замуж, – более чем достаточно.
– Ты точно в него влюблена, – сказала тетушка Элеонора. – Одни люди бегут в прямом смысле слова. Это совершил Ник. Твой же побег произошел на эмоциональном уровне. Ты и прежде так делала, делала и делаешь.
– Ерунда, – фыркнула Мередит, разглядывая рядок малюсеньких розочек, которые она вышивала.
Дрожащие руки неважно справлялись со стежками. Не впервой ей захотелось, чтобы тетушка оставалась в Лондоне, а не приезжала в имение, как только узнала, что племянница живет сейчас в Оук-Ране, вернее, когда услышала, что она одна… Без мужа… Снова… Ее жизнь и так не сахар, а тут еще тетя со своими проницательными, иногда колкими замечаниями.
Тетушка Элеонора не унималась:
– Что в таком случае мы делаем здесь, пока он в Лондоне?
Впервые за много дней графиня улыбнулась.
– Мы? – не сдержала она ехидства.
После отъезда Ника у нее не было особых поводов улыбаться. Оук-Ран, который она прежде представляла в качестве своего пристанища, тихой гавани, единственного места, где земля не убегает у нее из-под ног, теперь не мог заполнить зияющую пустоту в ее сердце. Ник уехал, и ничто не могло и не сможет восполнить это.
Улыбка на лице Мередит увяла, когда тетушка произнесла:
– Похоже, ты позволила и второму мужу бросить тебя чахнуть в селе. Подумать не могла, что этот брак окажется таким же, как первый. – Пожилая женщина покачала головой и неодобрительно щелкнула языком.
Мередит чувствовала, что кровь отхлынула от ее лица.
Заметив, как побледнела племянница, тетя принялась извиняться:
– Дорогая! Прости меня! Это было весьма жестоко с моей стороны.
– Нет, ты права, – промямлила Мередит, стараясь подавить трепет сердца и слегка качая головой из стороны в сторону.
Лицо тетушки сморщилось в сочувственной гримасе:
– Я…
Мередит рассекла рукой воздух, тем самым заставляя старушку умолкнуть. Рот тетушки Элеоноры закрылся. Зубы слегка щелкнули. Отложив шитье в сторону, Мередит поднялась со своего места и, сохраняя полное молчание, задумчиво уставилась на стеклянную дверь. Причина, по которой Эдмунд бросил ее, уже не являлась загадкой. Она даже испытывала нечто вроде жалости по отношению к умершему мужу. Бремя тайного существования, скрытого от всех окружающих, не могло сделать его счастливым человеком.
Но Ник…
Никто не заставлял его жениться на ней. У мужа – обычные мужские потребности. Он интересуется прекрасным полом, очень даже сильно интересуется. Ему, как казалось Мередит, было весьма приятно заниматься с ней любовью. В чем тогда проблема? Почему он не здесь? Почему он не с ней?
Гордость Мередит не позволяла ей кинуться вдогонку за ним, вымаливать у него любовь. В конце концов, это он ее бросил. Если все, что он к ней испытывает, – похоть, гордость требовала от нее остаться в Оук-Ране и ожидать, когда Ник сам приедет к ней. Она задумчиво поглаживала кончиками пальцев свои губы, пока глаза ее смотрели сквозь стекло. В голове выкристаллизовывалась твердая уверенность.
Он не вернется.
В этом Мередит была убеждена в не меньшей степени, чем в том, что солнце взойдет на небе завтра утром.
Если, конечно, кто-нибудь не сделает так, чтобы он приехал сюда. Этим кем-то должна стать она.
Если она будет сидеть сложа руки, то так и останется соломенной вдовой. Только на сей раз ее душевные муки будут намного сильнее, намного мучительнее, ибо теперь она сама влюблена.
– Придумала! – просияв, воскликнула тетя Элеонора. – Ты можешь опять сказаться беременной, только в этот раз…
– Нет, – перебила ее Мередит, невольно приложив руку к животу. – Исключено. Я не собираюсь врать Нику.
Пока говорить об этом было рановато, но предложение тети вполне могло оказаться истинной правдой. Саму женщину подобный поворот событий радовал, но использовать ребенка ради того, чтобы удержать возле себя Ника, она не собиралась.
– А ты что предлагаешь? – осведомилась тетя Элеонора, пристально всматриваясь в ее лицо.
Вопрос тетки пролетел мимо ушей Мередит. Она как раз обдумывала, что именно в состоянии вернуть Ника в Оук-Ран. Если она вновь сможет заглянуть мужу в глаза, то Ник, чего доброго, поймет, что у них общее, что их соединяет, чем они смогут стать, если превратятся в одно целое… Что могло бы заставить такого гордого человека бросить все и…
Чувствуя прилив вдохновения, Мередит перестала поглаживать пальцами губы и промолвила одно-единственное слово:
– Гордость.
Ник был горд, временами заносчив.
– Мередит! – окликнула ее тетушка, когда племянница устремилась прочь из комнаты. – Куда ты?
– Нанести визит.
– Кому?
Недоумение тетушки было вполне простительным. За прошедшие две недели Мередит носа не показывала из дому, предпочитая предаваться хандре в четырех стенах, где свидетелями ее уныния могла стать лишь прислуга. Упиваясь своей меланхолией, графиня отказывалась принимать непрошеных посетителей. Но больше такому не бывать! Она не собирается и дальше прятаться ото всех. Она не будет себя жалеть. Пора взять свою судьбу в собственные руки.
Мередит задержалась в дверном проеме. Озорная улыбка осветила ее чело.
– Я намерена нанести визит сэру Хайраму. – Бросив лишь мимолетный взгляд на испуганное лицо тетушки, графиня, развернувшись, стремительно вышла из комнаты.
В последнюю неделю сэр Хайрам вел себя как стервятник, учуявший запах первой крови. В данном случае это были первые слухи о жене, недавно брошенной своим мужем. Он наносил ей визиты почти каждый день. Мередит отделывалась извинениями, которые передавала через прислугу. Ей совсем не хотелось принимать от него излишне пылкие знаки внимания. Он наверняка слышал, что после продолжительного отсутствия она вернулась одна, и теперь спешил возобновить свои прежние поползновения. О случившемся шушукались все в округе. Этим отчасти можно было объяснить необычный наплыв визитеров. Всем хотелось узнать, куда подевался молодой муж новобрачной.
На сей раз Мередит решила поощрять ухаживания сэра Хайрама и постараться, чтобы Ник обо всем узнал.
Ник соскочил с коня. Соломон остался на дорожке, ведущей к дому. Поводья касались земли. Все равно конь далеко не уйдет. Жеребца приучили оставаться там, где хозяин оставил его. Соломон еще ни разу от него не сбегал… в отличие от женщины, которую он взял себе в жены. В любом случае, на то, что задумал Ник, много времени все равно не уйдет.
