Джонсон был явно несправедлив к Цицерону и его убедительной риторике – по крайней мере, если цитируемость и многократные адаптации речей что-то значат. Ведь его «Первая Катилинария» и особенно знаменитая строчка «Доколе же ты, Катилина, будешь злоупотреблять нашим терпением?» по-прежнему узнается в политической риторике XXI в., красуется на современных политических плакатах и удобно помещается в твит, не выходя за рамки 140 знаков. Все, что требуется сделать, – это вписать нужное имя. За время создания этой книги в потоке твитов и заголовков уже сменилось имя Катилины на имена президентов США, Франции и Сирии, мэра Милана и государство Израиль: «Доколе же Вы, Франсуа Олланд, будете злоупотреблять нашим терпением?» и т. д. Трудно сказать, сколько людей из тех, кто использовал крылатую фразу, могли бы объяснить, откуда она взялась или в чем суть конфликта между Цицероном и Катилиной. Вряд ли много найдется политически мотивированных или классически образованных среди всех несогласных и протестующих. Живучесть этой фразы указывает на что-то, лежащее вне интереса экспертов по античности, и, возможно, что-то более важное. Это намек на то, что под поверхностью текущей западной политики с трудом припоминаемый конфликт между Цицероном и Катилиной все еще задает модель наших собственных политических баталий и споров. Красноречие Цицерона, даже понятое наполовину, по-прежнему определяет язык современной политики.
6. Венгерские активисты на митинге в 2012 г. против попыток правящей партии Фидес переписать конституцию демонстрируют плакат со знаменитой фразой Цицерона на латыни «Доколе…». Но не только в политике использовался удобный шаблон. В своем знаменитом споре с Мишелем Фуко американский культуровед Камилла Палья заменила имя Катилины на имя французского философа: «Доколе, о Фуко..?»
Цицерон был бы в восторге. Обращаясь в письме к своему другу Лукцею с просьбой запечатлеть достижения его консульства, он действительно мечтал о вечной славе. «Мысль о том, что обо мне будут говорить потомки, дает некоторую надежду на бессмертие», – писал он с налетом притворной скромности. Лукцей, как мы видели, не помог. Его могло оттолкнуть бесстыдное предложение Цицерона «пренебречь законами истории» ради льстивого восхваления успехов за счет точности описания событий. Но в конечном счете оказалось, что Цицерон обрел больше бессмертия своими деяниями в 63 г. до н. э., чем Лукцей мог обеспечить своими творениями, если учесть бесконечное и многослойное цитирование речей Цицерона за прошедшие 2000 лет.
Мы обнаружим в дальнейших главах еще больше политических конфликтов, спорных интерпретаций и порой неуютные отголоски нашего времени. А сейчас самое время расстаться с относительно твердой почвой I в. до н. э. и окунуться в глубины более древней истории Рима. Как Цицерон и его современники реконструировали ранний период истории своего города? Почему так важна для них была их родословная? Что означает вопрос: «Где начинался Рим»? Много ли мы знаем теперь достоверного о раннем Риме и много ли о нем знали сами римляне I столетия?
Глава 2
В самом начале
Цицерон и Ромул
По одному римскому преданию, храм Юпитера, где Цицерон произносил свою пламенную речь против Катилины 8 ноября 63 г. до н. э., был построен семью веками ранее Ромулом, отцом-основателем Рима. Представим себе, как Ромул и члены его маленькой общины сражаются с соседним племенем сабинян на том месте, где позже появился Форум, политический центр Рима времен Цицерона. Дела идут не очень хорошо для римлян, они вынуждены отступать. Ромул предпринимает последнюю попытку ухватить победу – он молится богу Юпитеру, и не просто Юпитеру, а Юпитеру Статору, т. е. «помогающему выстоять». Ромул обещает в благодарность богу построить храм, если римляне, отстаивая свою землю, смогут противостоять страху и не разбегутся. Римляне справились. Храм Юпитера Статора был возведен точно на месте молитвы Ромула и стал первым в ряду святилищ и храмов, посвященных божественной помощи Риму в достижении побед.
Такова, по крайней мере, была история, рассказанная Ливием и некоторыми другими авторами. Археологам еще не удалось найти надежные свидетельства о местонахождении храма Юпитера, учитывая, что ко времени консульства Цицерона здание, являющееся ровесником города, много раз перестраивалось. Безусловно, Цицерон, назначая там собрание сенаторов, хорошо знал, что делал. У него перед глазами стоял образ Ромула, и он намеревался использовать место символически. Он хотел внушить римлянам непоколебимость («помочь выстоять») перед лицом нового врага, Катилины. Фактически это он и сказал в конце своей речи, когда, простирая руки, конечно, к статуе Юпитера Статора, напомнил своим слушателям об обстоятельствах основания храма:
А ты, Юпитер, чью статую Ромул воздвиг при тех же авспициях, при каких основал этот вот город, ты, которого мы справедливо называем оплотом нашего города и державы, отразишь удар Катилины и его сообщников от своих и от других храмов, от домов и стен Рима, от жизни и достояния всех граждан.
[5]
Мысль Цицерона о том, что он подобен Ромулу, была вполне очевидна современникам, но эта аналогия оказала и «медвежью услугу»: для некоторых это стало поводом напомнить о провинциальном происхождении Цицерона насмешливым прозвищем «арпинский Ромул».
У римлян было обычной практикой обращение к отцам-основателям, к легендарным рассказам о ранней истории Рима и о его становлении. Даже в наши дни этот образ – волчица, вскармливающая младенца Ромула и его брата-близнеца Рема, – символизирует зарождение Рима. Изображающая эту сцену знаменитая бронзовая статуя стала одним из самых тиражируемых и мгновенно узнаваемых произведений римского искусства. Она попала на всевозможные открытки, кухонные полотенца, пепельницы и магниты на холодильник, а также на эмблемы футбольного клуба «Рома», развешенные по всему современному городу.
Этот сюжет стал таким популярным, что очень легко принять его как что-то само собой разумеющееся, хотя история Ромула и Рема – или, если придать именам привычный для Рима порядок, Рема и Ромула – одна из самых странных «исторических легенд» об основании какого-либо города во всем мире и во все времена. И хотя римляне верили, что это повествование, в широком смысле, – история, оно, безусловно, является настоящим мифом. Вскармливание волчицей мальчиков-близнецов настолько необычный эпизод не менее странного рассказа, что даже некоторые античные авторы позволяли себе здоровый скепсис по поводу появления кормящей самки, спасшей брошенных малышей. Остальная часть сюжета являет собой экстравагантную смесь озадачивающих деталей: наличие двух основателей (Ромула и Рема), а не одного, что было более привычно, и череда явно негероических поступков – за братоубийством последовали похищение женщин и насилие, а среди первых поселенцев Рима преобладали преступники и беглые рабы.
7. Независимо от волчицы, каким бы веком ее ни датировали, близнецы представляют отдельную более позднюю скульптурную группу, созданную в XV в. для иллюстрации мифа об основании Рима. Копии «разбежались» по всему миру, частично благодаря Бенито Муссолини, который щедро дарил их как символ «римского духа», «Romanità»
