102. Реконструкция скульптуры на склепе Зоила, лучшее изображение самого Зоила (слева). В левой части рельефа он представлен в характерном римском стиле (одетым в тогу и выступающим как оратор). В правой части он больше похож на грека
Именно склеп Зоила выражает наилучшим образом римскую культуру времен империи. Это было огромное квадратное сооружение, понизу украшенное сложным фризом со скульптурами. Даже среди уцелевших фрагментов Зоил встречается не один раз и в совершенно разных видах. На одной стороне, сохранившейся лучше всего, найдено два четко подписанных коронованных изображения умершего. Слева его чествуют две наиболее римские фигуры богов: Виртус (Virtus) – Доблесть и Хонор (Honor) – Честь. В правой части его приветствуют местный «народ» и «город». Существенны отличия между двумя обликами Зоила. Слева он одет в характерную римскую тогу, одна рука его поднята в жесте, будто бы обращенном к слушателям, другая рука держит, по всей видимости, свиток. Справа он представлен в греческом плаще, или хламиде, с типичной греческой шляпой на голове.
Этот памятник – яркое свидетельство успеха Зоила, его богатства, продвижения по социальной лестнице и опыта проживания в разных частях римского мира. Но главное – то, что он себя соотносит с двумя очень разными культурами в виде двух разных образов, стоящих здесь бок о бок. В Римской империи было возможно одновременно быть греком и римлянином.
Послесловие
Первое римское тысячелетие
В 212 г. император Каракалла объявил, что все свободные жители Римской империи, где бы они ни жили, от Шотландии до Сирии, становятся римскими гражданами. Это было революционное решение, которое одним махом устраняло различия между правителями и управляемыми. Так завершился почти тысячелетний процесс. Более 30 млн провинциалов однажды проснулись утром официально признанными римлянами – чуть ли не самое великое пожалование гражданства за всю историю человечества.
Это готовилось столетиями – покоренные противники становились римлянами. Рабы обретали гражданство одновременно со свободой. Постепенно многие провинциалы, как среди солдат, так и среди гражданского населения, получали гражданство как награду за преданность, службу и сотрудничество. Конечно, не обходилось без противоречий и конфликтов. Не все, кто в одночасье стали гражданами, этого хотели. Некоторые римляне относились к иноземцам – неважно, гражданам или нет – с нескрываемым недоверием, как, например, жаловался Ювенал в одной из сатир: «Перенесть не могу я, квириты, Греческий Рим!».
[100] Стремление некоторых италийских союзников Рима получить права римских граждан, которых они были лишены, привело к одной из самых кровавых войн в римской истории – так называемой Союзнической войне начала I в. до н. э. Но общий вектор не менялся. Каракалла в 212 г. завершил процесс, который, согласно римскому мифу, Ромул запустил за тысячу лет до этого, т. е. в условном 753 г. до н. э. Рим состоялся как новый город только благодаря тому, что его отец-основатель предложил гражданство всем пришлым и превратил иноземцев в римлян.
Почему Каракалла решился на такой шаг именно в тот момент – вопрос, который озадачивал с тех пор многих историков. Он был вторым правителем из новой династии, которая пришла к власти после убийства Коммода в 192 г. Во время первой гражданской войны императорской эпохи (первой, не считая кратковременного конфликта после смерти Нерона в 68 г.) разные армейские подразделения, включая Преторианскую гвардию и легионы в провинциях, пытались посадить своего кандидата на трон. Один из них – Луций Септимий Север, выходец из Лептис-Магны в Северной Африке, вступил в Рим с легионами, которыми он командовал на Дунае. Первые годы своего правления (до 197 г.) он потратил на борьбу с оппозицией. Каракалла был его сыном и наследником, он правил с 211 г. под именем Марка Аврелия Антонина: такой курьез в традиции усыновления произошел, когда Септимий Север для упрочения престолонаследия и обеспечения законности власти решил задним числом оформить усыновление себя и своего семейства давно умершим императором Марком Аврелием. Прозвище Каракалла появилось от названия военного плаща (caracallus), который сын Севера любил носить (см. цв. вклейку, илл. 11).
Каракалла не запомнился как дальновидный или радикальный реформатор. Он остался в памяти как заказчик самых больших общественных терм среди построенных к тому времени банных комплексов Рима. Возвышающиеся руины стен, облицованных кирпичом, до сих пор служат впечатляющим фоном для летних оперных представлений. Ничто здесь не говорит о кровавой стороне правления Каракаллы, а ведь оно началось в 211 г. с убийства младшего брата и соперника Геты. Вновь повторился братоубийственный сюжет, сопутствовавший основанию Рима: Каракалла призвал отряд солдат, чтобы прикончить молодого человека, искавшего убежища в объятиях матери. А закончилось в 217 г., когда Каракаллу, всего 29 лет от роду, убил один из его телохранителей. Он воспользовался моментом, когда император сделал остановку у обочины дороги, чтобы облегчиться, и вонзил в него кинжал. На троне Каракаллу сменил начальник Преторианской гвардии Марк Опеллий Макрин. Макрин, вероятно, причастный к убийству, стал первым римским императором несенаторского происхождения.
Судя по такой бесславной карьере Каракаллы, можно предположить, что за пресловутым декретом о гражданстве скрываются какие-то коварные или эгоистичные мотивы. Многие историки, в том числе Луций Кассий Дион и Эдуард Гиббон, подозревали, что потребность в деньгах заставила императора увеличить количество налогоплательщиков, особенно в части налога на наследство. Если так, то это чрезвычайно обременительный способ решения проблемы. Не было необходимости жаловать гражданство 30 млн жителей только для того, чтобы увеличить налоговые поступления.
Декрет о гражданстве, что бы за ним ни стояло, навсегда изменил жизнь в Римской империи, по этой причине я заканчиваю свою книгу на этом моменте, завершающем первое тысячелетие Рима. На вопрос, который веками оставался в центре политической теории и практики, – о границах между римлянами и теми, кого они покоряли, – был наконец найден ответ. По прошествии тысячи лет «гражданский проект» был выполнен и началась новая эра. Впрочем, это не был период мирного, многокультурного равновесия. Как только один барьер, охранявший привилегии, был снят, на его месте появился новый, но на совершенно других условиях. Гражданство, однажды дарованное всем без разбора, оказалось никому ненужным. В III в. противостояние между honestiores (буквально: наиболее «достойными», «почтенными», богатой элитой, включающей ветеранов) и humiliores («смиренными», «ничтожными», «низшего сорта») привело вновь к расслоению римлян на две группы с неравными правами, прописанными в римском законе. К примеру, только «достойные» освобождались, как раньше все граждане, от особо жестоких и унизительных наказаний, таких как распятие или порка. Для «смиренных» были уготованы наказания, применявшиеся раньше к рабам и негражданам. Новая демаркационная линия между людьми «внутри» и «снаружи» очертила круг элиты по таким критериям, как достаток, сословие и статус.
