Взаимоотношения многих выдающихся римлян времен поздней Республики со своим жилищем были довольно своеобразными. Цицерон и его друзья ощущали сильную связь со своим домом. Тщательно подбирались скульптуры и предметы искусства для атрия аристократических семей, где размещались также восковые маски предков (imagines), которые положено было надевать во время похорон. Для неосновных мест обитания некоторые делали копии масок. На стене атрия не редкостью было цветное фамильное древо, некоторые выставляли на обозрение трофеи, лучший знак доблести. И наоборот, если политический климат менялся, дом мог стать объектом агрессии вместо своего хозяина или дополнительной мишенью. Когда Цицерон отправился в ссылку в 58 г. до н. э., не только его имение на Палатине было разрушено Клодием и его сообщниками, но существенный урон нанесли и другим домам в Формии и Тускуле. И он не был первым, кто подвергся подобному наказанию. В начале длинной череды таких сюжетов, в почти мифические времена, приверженец решительных мер Спурий Мелий в середине V в. до н. э. был убит, а его дом сровняли с землей: его щедрость по отношению к бедным людям вызвала подозрения, что Спурий задумал стать тираном.
55. На некоторых статуях, поднятых после Антикитерского кораблекрушения, видны впечатляющие следы частичного разрушения. Как, например, на этой когда-то очаровательной скульптуре: одни части мрамора были разъедены, другие сохранились в первозданном виде – в зависимости от того, как произведение было расположено на дне и насколько толстым был защитный слой песка
С другой стороны, связь между семьей и домом была на удивление некрепкой. Не такой, как, скажем, в Англии, где аристократия придавала огромное значение преемственности во владении загородным имением. Римская элита постоянно что-то покупала, продавала, переезжала. Известно, что Цицерон был очень привязан к семейному имению в Арпине, но дом на Палатине он приобрел только в 62 г. до н. э. у Красса, который когда-то купил его, скорее, в качестве капиталовложения, чем для собственного проживания; а прежде на этом месте стоял дом Ливия Друза, где он был убит в 91 г. до н. э. Дом Цицерона в Тускуле переходил от Суллы к сенатору-консерватору Квинту Лутацию Катулу, затем к богатому отпущеннику, от которого осталось только одно имя – Веттий. Веттий владел домом 25 лет до того, как его купил Цицерон в начале 60-х гг. до н. э. По-видимому, маски предков извлекались из ниш атриев в случае продажи дома, упаковывались и переезжали на новое место жительства. Однако, как ни странно, существовала традиция военные трофеи оставлять в доме, и семейство, к которому принадлежал их добытчик, не забирало их в новый дом. Критикуя Марка Антония, Цицерон ставил ему в вину, что он жил и куролесил в доме, который когда-то принадлежал Помпею и где над входом остались ростры с захваченных кораблей (вероятно, во время антипиратской кампании).
Такая практика смены местожительства вызывает немало серьезных вопросов. Задействованные суммы были очень велики. В 62 г. до н. э. Цицерону пришлось заплатить около 3,5 млн сестерциев за его новый дом на Палатине, при этом нет почти никакой информации о том, как эта процедура была организована. Что-то не верится, чтобы цицероновы рабы нагрузили наличностью несколько тележек и возили их по улицам Рима в сопровождении вооруженной охраны. Расчет мог осуществляться либо с использованием золотых слитков, что по крайней мере потребовало бы меньше тележек, либо, что более вероятно, с применением какой-то системы ценных бумаг или облигаций. В последнем случае нужно предположить, что экономику Рима поддерживала довольно сложная банковская и кредитная система, о которой остались только едва уловимые сведения.
Или если еще шире взглянуть: откуда все эти деньги появились изначально? Вскоре после покупки дома на Палатине Цицерон шутил в письме к другу Публию Сестию, что настолько был по уши в долгах, что готов участвовать в любом заговоре, лишь бы приняли, – ироничный намек на прошлогодний заговор Катилины. Кредиты, конечно, составляли некоторую часть денежного потока, но долги надо было возвращать, и желательно поскорее. Цицерон, к примеру, очень хотел отдать долг в почти миллион сестерциев Юлию Цезарю до того, как разразится гражданская война и выплачивать будет затруднительно. Так каковы были источники дохода Цицерона? Как получилось, что он превратился из достаточного богатого человека на местном уровне в очень богатого, хотя и далеко не богатейшего, гражданина в Риме? Некоторые подсказки, разбросанные в его письмах, могут помочь отчасти составить картину.
Начнем рассуждения от обратного. Нет никаких свидетельств интереса Цицерона к коммерческой деятельности. Строго говоря, сенаторам вообще запрещалось заниматься торговлей с заморскими территориями, а благосостояние римской элиты официально и традиционно связывалось с землей. Тем не менее некоторые семьи сенаторов косвенно получали доход от коммерческих предприятий, используя либо родственников несенаторов, либо отпущенников как подставных лиц. Один из самых красочных примеров – семейство того же Публия Сестия, сенатора, с которым Цицерон шутил о своих долгах. Тысячи винных амфор начала и середины I в. до н. э. со штампом «SES» или «SEST» были найдены по всему Средиземноморью, от Испании до Афин, особенно в Южной Галлии, где в результате одного только кораблекрушения возле Марселя было выброшено около 1700 амфор. Это явные следы интенсивной экспортной деятельности, связанной с кем-то из семьи Сестиев, у которых были имения около североитальянского города Коза, где было обнаружено еще одно скопление аналогичных амфор с теми же штампами. Кто бы ни стоял у руля этого бизнеса, доходы, безусловно, оседали и в карманах Сестиев-сенаторов. Но в случае с Цицероном нет никаких намеков на участие его в делах такого рода, не считая нескольких снобистских колкостей, пущенных недругами в его адрес (ошибочных, между прочим), о прачечных его отца.
36. Место кораблекрушения под Марселем было исследовано в 1950-х гг. командой ныряльщиков под руководством Жака Ива Кусто. Это только часть партии амфор из Италии, которую перевозил утонувший корабль
Часть доходов Цицерона, вполне традиционно, поступала от аренды и от сельскохозяйственной продукции его угодий плюс доходы от недвижимости, входившей в приданое Теренции. Но у него было еще два существенных источника. Во-первых, это наследство от людей, не приходившихся ему родственниками. Цицерон утверждал, что в 44 г. до н. э. он получил таким образом огромную сумму в 20 млн сестерциев. Сейчас невозможно установить всех жертвователей. Большая часть этих наследств были, скорее всего, формой благодарности, их оставляли Цицерону разбогатевшие вольноотпущенники или клиенты, которых он удачно представлял в суде. Римским адвокатам было строго запрещено получать плату за свои услуги, и про Цицерона правомерно говорилось: единственное, что он зарабатывал на ведении громких дел, – это публичную известность. Однако находились и различные способы скрытой платы. Публий Сулла, племянник диктатора, вряд ли изобрел нечто оригинальное, когда в благодарность за успешную защиту в суде одолжил Цицерону 2 млн сестерциев на покупку дома на Палатине и так и не потребовал возврата долга.
