– Куда вам, фрау? Они спрашивают маршрут!
– В аэропорт, – одними губами ответила Леля. – Пожалуйста, в аэропорт!
Такси подошло быстро – ей так показалось, хотя времени она не понимала. Сестра взяла ее под руку, подняла со ступеньки, довела до машины. Усадила на заднее сиденье и мягко улыбнулась.
– Все будет хорошо, милая фрау! Уж вы мне поверьте!
– Когда? – спросила Леля и почувствовала, как слезы градом катятся по лицу.
Ну хоть в аэропорту повезло. Билет отыскался – из брони, конечно. Только в самолете чуть выдохнула: «Господи! Как же я устала! Как я устала от всех и всего! Как вы меня замучили, господи! Как мне надоели эти бесконечные перелеты. Эти аэропорты, эти такси… Столько я, кажется, никогда не моталась. Как я хочу домой, господи! А вы… Да подите вы к черту! И еще – будьте счастливы… плохого я никому не желаю».
Уже в самолете Леля поняла – заболела. Непрерывно текло из распухшего носа, першило в горле, и, кажется, поднялась температура. Все понятно – прогулки без шапки и в расстегнутой куртке зимой не проходят даром.
Молила об одном – поскорее добраться домой! Снять с себя эту походную одежду, встать под душ – если, конечно, найдутся силы. А нет – так просто рухнуть в постель, забыться. И хорошо бы – на несколько дней. А температура все поднималась – Леле стало совсем худо, и она начала засыпать. «Вот такие дела, – успела подумать она, – муж тебя бросил. Дочери ты не нужна. М. всемогущий кинул – именно так. Банально кинул, и все. Ты – везде лишняя, детка! И ты всем мешаешь».
Как странно получается в жизни – отчаяние наступает именно тогда, когда тебе совершенно искренне кажется, что все сложилось – муж, дочь, семья, работа и дом. Все то, что она строила по кирпичику, собирала по капелькам, по песчинкам. Дело всей ее жизни. Все, во что вкладывала сердце и за что рвала душу. То, что еще вчера казалось незыблемым, вечным, устойчивым, как скала. Все это оказалось пшиком, картонным домиком, песочным замком… Все рухнуло, рассыпалось, развалилось, как конструктор лего.
Вот, была успешная женщина. Мать и жена. А сейчас одинокая, всеми покинутая тетка.
Глупая Катька! У нее-то все впереди! Даже у Виктора и у этой… бывшей подруги – все впереди! Новая жизнь.
Только у нее, у Лели, все позади… Впереди – только одиночество.
– Дед! – всхлипнула она. – Как же мне жить дальше, дед?
Ответа, понятно, не было…
Ждала возле ленты чемодан и почти валилась с ног – только бы добраться до дома! Только бы не рухнуть здесь, посредине зала.
Еле стащила его с ленты и медленно пошла к выходу.
Вдруг ее окликнули:
– Лариса! Лариса Александровна!
Она обернулась – напротив нее стоял высокий и крепкий мужик с простоватым и улыбчивым лицом.
Она вгляделась в него.
– Дима, ты?
– А что, совсем не узнать?
Диму и вправду узнать было сложно – она помнила его курносым мальчишкой с длинными волосами, в вареных самопальных джинсах. Дед ругался – когда подстрижешься, балбес?
От того влюбленного, наивного пацана не осталось следа. Дима был прекрасно пострижен, хорошо одет и выглядел вполне цивильно и респектабельно.
«Господи, – подумала Леля. – Как неприятно в таком виде встретить старого поклонника! Хуже придумать сложно. Хотя какое мне дело? Какое мне дело до того, что он подумает? И вообще – какое мне дело до этого Димы? На общем фоне моих чудесных и радостных дел? Так, человек из прошлого».
– Таксуешь? – спросила она, шмыгнув носом.
Дима ответил не сразу:
– Ну да… таксую.
– Может, и меня подвезешь? Неохота с этими барыгами связываться. Противно! Сейчас начнут цены ломить.
Дима усмехнулся:
– А чего ж не подвезти хорошего клиента? Довезу, Лариса Александровна! В лучшем виде доставлю!
Они пошли к выходу.
На улице удивилась – машина у Димы была прекрасная, новенькая «Вольво» коричневого цвета. Ничего себе! На таких не очень таксуют!
А! Наверное, он личный водила какого-то босса. Отвез шефа и ищет халтуру.
В машине Леля молчала – говорить было совсем неохота: нос заложен, горло болит. К тому же начался сухой, резкий кашель. Да и температура давала о себе знать – лицо горело, тело ломило. Но молчать было неловко – все-таки старый знакомый. Да еще дедов водитель.
Разговор начал Дима:
– Заболели, Лариса Александровна?
– Да что ты со мной на «вы»? – удивилась она. – Мы с тобой, кажется, ровесники. И я давно не родственница твоего шефа. Оставь эти церемонии и реверансы! И если можно, не с таким пиететом! А то прямо чувствую себя старушонкой, ей-богу!
Дима улыбнулся.
– Договорились! Значит, будем на «ты»!
– Я с тобой давно на «ты», – напомнила Леля. – А для тебя я теперь… – Она задумалась: Леля – имя домашнее, так ее называли дед, мама. – Для тебя я теперь просто Лариса.
Спросила, скорее из вежливости, а не из интереса:
– Ну, как вообще? В смысле – жизнь? Семья, дети?
– Дети есть. Сыну шестнадцать. А вот с семьей не сложилось – была и не стало, так вышло.
– Ну, не грусти! – улыбнулась Леля. – Какие наши годы? Для мужика это вообще тьфу! Еще возьмешь молодую, родишь нового ребеночка. Вам, мужикам, все это можно! Вам никогда не поздно начать новую жизнь.
Он задумчиво посмотрел на нее и протянул:
– Ну, в принципе, да. С нами такое случается. – И усмехнулся. – Ну а как вы? – спросил он и тут же поправился: – В смысле, как ты, Лариса?
Теперь пришло время усмехаться ей.
– Я? – переспросила она. – Да хреново я, Дим! Так хреново, что… жить неохота. Если по-честному. Ничего у меня, Дима, не получилось! Ничего в этой жизни. Все обернулось в тлен, прах и пыль – семья, работа. Вот так. И мать я фиговая – как жизнь показала.
Он вскинул брови.
– У тебя не получилось? Ни за что не поверю! Ты же внучка Семена Яковлевича! У таких, как ты, все получается!
– Жизнь показала, что нет, – грустно возразила Леля.
– А может, временные трудности, а? Бывает? Когда кажется, что все рушится и обваливается? А потом все приходит в нормальное положение. Ну не бывает же плохо всегда! Жизнь, она же как…
– Как зебра, хочешь сказать? Черное – белое, да? – перебила его Леля.
– Можно и так.
– Знаешь, как-то зебра эта… Слишком сильно и больно копытом бьет по сердцу и под дых. Так, что неохота ждать белой полосы, понимаешь?
– Понимаю. И все же не узнаю вас. То есть тебя!
Леля махнула рукой.
