– Значит, мой дом меня любит, если рассказывает мне разные сказочные истории?
– Конечно. И он вовсе не хотел бы, чтобы ты его боялась.
– А я и не боюсь уже! – весело откликнулась Карамелька.
– Вот и хорошо. Тогда я пошел домой. Слушать сказки моего дома.
– Большое тебе спасибо, Ирискин. Если бы не ты, то я никогда не узнала бы, что мой дом меня любит и рассказывает мне на ночь сказки. – И Карамелька благодарно чмокнула Ирискина в пухлую щечку.
Ирискин немного покраснел и смущенно пробор мотал: «Да чего там». И пошел домой.
Карамелька провела рукой по стене и улыбнулась. Затем она легла в свою мягкую кроватку с толстеньким одеялом и подушечкой, выключила свет, полежала немного, а потом сказала: «Я тоже тебя очень люблю, домик. Извини меня, пожалуйста, что я тебя боялась». С тех пор Карамелька перестала бояться темных комнат и, даже наоборот, стала их очень любить – ведь под звуки дома, под его сказки снятся такие замечательные сны!
История про то, как Сашенька научилась писать (Леонтьева Елена)
Проблема ♦ отсутствие учебной мотивации.
Произошел этот случай с обыкновенной девочкой Сашенькой, которая жила в Москве с мамой и папой, любила гулять, есть мороженое, отпускать в небо воздушные шары, а больше все го – рисовать. Иногда у нее получалось нарисовать соседскую собаку, иногда солнышко с облаками, иногда домик, иногда человечков, а иногда ничего не получалось – просто так виднелись на листке бумаги в одном углу черточка, в другом – разводы, а в середине – закорючка, в общем, это называется калякой-малякой. Но Сашеньке нравились все ее рисунки, она очень дорожила ими.
Но вот исполнилось Сашеньке 7 лет. И она, как все другие девочки и мальчики, пошла в школу. Все бы вроде ничего, если бы не одно обстоятельство. Именно в школе Сашенька впервые узнала, что ручки и карандаши в руки берут не только для того, чтоб рисовать забавные картинки, но еще и для того, чтобы выписывать буквы по определенному образцу. Изо дня в день пыталась Сашенька следовать примеру и выводить четкие линии, чтобы из них получались буквы. Да толку мало что-то. Как будто ручки и карандаши были заколдованы – хочешь прямо палочку поставить, а карандаш тебе шепчет: «Да ладно, давай лучше картинки рисовать, это же веселее». И Сашенька рисовала в свое удовольствие, забывая до поры до времени, что она на уроке, что есть буквы и учительница. Но время вспоминать о скучном наступало очень быстро. В конце каждого урока учительница просматривала тетради и постоянно говорила Саше строгим голосом: «Саша, твоя тетрадь похожа больше не на тетрадь, а на альбом для рисования, это никуда не годится, когда только ты начнешь стараться?» Разве могла объяснить Сашенька, что она вроде бы и старается, а ручки и карандаши-проказники ей мешают. Честно говоря, она не очень-то понимала, зачем это надо – уметь писать, когда есть такое интересное занятие – рисование. Так в очередной раз, когда Сашенька, вместо того что бы учиться правописанию, с головой погрузилась в мир рисунков, случилось вот что… Она нарисовала домик и забор, за забором злую-презлую собаку с открытой пастью, чтобы дом лучше охраняла, а также дорожку и двух девочек, стоящих на ней. И вдруг картинка ожила. Девочки играли в догонялки и быстро бежали по направлению к калитке забора. Они и думать не мог ли, что их там подстерегает опасность в виде разъяренной со баки. «Что же делать?! – воскликнула Сашенька. – Она же их укусит!» Тут Сашенька схватила ластик и судорожно начала стирать собаку, да не получилось – собака скалилась и лаяла, и подступиться к ней было практически невозможно. Времени на раздумья оставалось все меньше и меньше, поскольку девочки находились всего в пяти шагах от калитки. Саша пыталась кричать им, но они были увлечены своей игрой и ничего не слыша ли. Тогда Сашенька вспомнила, что обычно в таких случаях на калитке висит предупреждающая надпись. Она схватила ручку, и через мгновение на заборе появилась кривая, но четко прописанная строчка: «ОСТОРОЖНО! ЗЛАЯ КУСАЧАЯ СОБАКА!» Девочки уже почти открывали зловещую калитку, как одна из них заметила надпись и предупредила другую, они пробежали мимо, и таким образом опасность миновала.
«Что же было дальше?» – спросите вы. А дальше Сашенька внезапно очнулась от звучного голоса учительницы, которая про сила сдать тетрадки на проверку. Сашенька посмотрела в свою тетрадь и безумно обрадовалась, ведь это был первый раз, когда в ней, помимо рисунка, были еще и буквы. Теперь Сашенька поняла, что уметь писать бывает намного важнее, чем уметь рисовать, она объяснила это своим приятелям – карандашам и ручкам, и они больше не отвлекали ее на уроке. Сашенька очень быстро научилась писать буквы, слова, а затем и целые предложения. Вам интересно, а что же случилось с рисованием? Конечно же, Сашенька рисовала, но только в свободное от занятий время.
Сказка про жителей ладошек, или Как стать настоящим микробом (Михеева Ирина)
Проблема ♦ нарушения поведения.
Учительница вошла в класс, и все дети встали, приветствуя ее.
– Здравствуйте. Садитесь, – сказала учительница. – Сегодня я хочу прочитать вам одну очень интересную историю. Но сна чала посмотрите внимательно на свои ладошки. Что вы на них видите? А жителей ладошек вы видите? Нет? А на самом деле на каждой ладошке, парте, стуле, ручке, на каждом вашем пальчике живет огромное количество мельчайших существ. Они такие маленькие, что их можно рассмотреть только в очень сильный микроскоп. А зовут их микробы. Среди них, как и среди людей, есть хорошие и плохие, есть взрослые и есть дети. Есть мальчики и есть девочки – почти такие же, как и вы.
Так вот, на одной ребячьей ладошке жил самый обычный микроб, и звали его Микрошка. У него были папа и мама – микробы, и учился он в микробной школе, чтобы стать настоящим микробом, как говорил папа.
Микрошка был веселым, но скромным или даже стеснительным микробом. И ему очень иногда хотелось, чтобы на переменке другие микробы обращали на него побольше внимания. Или чтобы учительница на уроке почаще смотрела на него, побольше хвалила его. Но как этого добиться, он не знал. И придумал он тогда вот что.
Подкрадется на перемене к микродевчонке и за косичку ее ка-ак дернет. Или к товарищу подойдет сзади, толкнет и давай смеяться. Веселый был. Еще любил подножки ставить, треснуть кого-нибудь как следует, а еще лучше – обозвать кого-нибудь хорошенько, например: микротрус-обожрус. От этого ребята все меньше и меньше старались с ним водиться. А что же на уроках? А на уроках учительница стала на него больше внимания обращать, но не потому, что хотела похвалить, а потому, что ей приходилось делать ему замечания. Микрошка мог на уроке закричать или весь урок машинки да самолетики рисовать. Мог и учительнице нагрубить.
Он и сам, конечно, понимал, что ведет себя как-то неправильно, что так нельзя и ничего хорошего из этого не выйдет. Но ничего поделать с собой не мог. Как будто это был не он, а кто-то другой – наглый, противный, нехороший. Как будто в него вселился самый настоящий микрохулиганиус и заставляет его совершать противные поступки.
